О чем молчат твои киты

Собрался за пять минут, не на свидание же. Сел на трамвай. Народа не много. Нравится мне на трамвае кататься. Едешь себе неторопливо, на город смотришь, мысли в голове перебираешь. А думал о том, что, оказывается, несложно добиться того, чего хочется, нужно лишь правильно попросить. А люди вполне отзывчивы, не один, так другой проявит сочувствие и поможет.

Потом думал о Луизе. Она написала, что знает, что такое отстой. Вот откуда ей это знать? Видно же, что из вполне приличной семьи, не нуждается, родители не ал-каши какие-нибудь, не бандиты и не наркоманы. Сама она не инвалид, под обстрелами не была, из Сирии не мигрировала, ее ошибочно не обвиняли в злостных преступлениях, после которых абсолютно весь мир отвернулся и стал ее ненавидеть, она не была секс-рабыней, не застревала в шахте на глубине пятисот метров. Тогда какой может быть отстой? Кто-то более популярный, чем она? Кто-то более богатый? Кто-то учится лучше, чем она? Или один мальчик, про которого она считает, что он тот самый единственный, не обращает на нее внимания и вообще такое ощущение, что девочками не особо интересуется?

Отстой.

Это даже проблемой не назовешь. Так, мелочи жизни.

Трамвай плавно повернул на перекрестке, а с ним и свернули в сторону мои мысли. Я начал представлять, что меня могло бы довести до самоубийства. Кроме болезни, само собой.

Долги?

Вряд ли.

Травля другими?

Не уверен.

Отсутствие интереса к жизни?

Не в мою смену.

Смерть дорогого человека?

Уже ближе. Но кого?

Я не успел решить, так как трамвай остановился на нужной мне остановке, и надо было выходить.

Уверенным шагом я направился к Песочной. У третьего подъезда стоял невысокий розовощекий парень с копной каштановых волос. Заметив меня, он замахал рукой, приветствуя и приглашая подойти.

Что-то показалось мне странным, но что, я так и не понял.

– Илья, – произнес я, вытягивая ладонь для рукопожатия.

– Угу, – ответил он, – щас домой только заскочим. Телефон забыл.

– А далеко дядька?

– Да не, тут близко.

– Ладно, – сказал я, хотя подумал, что мне-то проще тут подождать, чем идти с ним в квартиру, но почему-то не решился предложить.

Мы подошли к двери, которая в то же мгновение открылась сама, и нам навстречу выскочили два типа спортивного телосложения и с чулками на головах. Они тут же схватили меня и затащили в подъезд.

Я, разумеется, ничего толком не успел сообразить. Все трое начали меня бить, а первый засунул мне шарф вместо кляпа в рот и крепко держал его сзади.

Все, что я мог, – мычать. Но парни обрушили на меня новые удары и велели заткнуться. Было не столько больно (тем более, что я давно сижу на обезболивающих), сколько обидно и неожиданно. Я не понимал, что происходит, кто это, что им от меня нужно и почему мутузят, как грушу? А может, это и есть те страшные типы из «синего кита», о которых трещали подростки? Но откуда они обо мне узнали? И чего стоит ждать? Вряд ли меня будут убивать в подъезде. Для этого есть более укромные и нелюдимые места. Да и какой смысл убивать человека, который и сам может это практически в любой момент сделать? Бить тяжело больного человека – крайне жестоко, это настоящее зверство.

Неожиданно удары прекратились.

– Тихо! – зашипел один из них. И меня уволокли под лестницу.

Оказалось, что кто-то вызвал лифт, и мы пережидали, пока он, она или они спустятся.

«Вот он, мой шанс», – пронеслось у меня в голове, но парни, словно прочитав мои мысли, еще сильнее зажали мой рот и вцепились в руки и ноги.

– Только пикни, – расслышал я у себя над ухом, и вслед за этим леденящее лезвие металла уткнулось мне в шею.

Серьезные ребята.

Вот встрял.

Тем временем лифт доехал до первого этажа. Каблуки женских шпилек зацокали по ступеням. Девушка. Лучше не подвергать риску. Ей рожать еще, да и вообще слабый пол. Злодеи дождались, пока дверь захлопнется, и отпустили мои конечности.

– Хватит с него, – скомандовал тот, что ждал меня на улице.

– Не понимаю, вам что надо от меня? – промычал я сквозь чьи-то пальцы.

– Чего? – не расслышали они.

Пальцы слегка разжались.

– Не понимаю, вам чего надо от меня? – повторил я.

– Не понимает он, – хмыкнул тот, что был по правую руку, по чулку у него поползла большая такая стрелка. Я попытался его разглядеть, но не смог. Зато увидел у него на тыльной стороне кисти татуировку в виде парящего орла.

– На бабки людей разводишь.

– Ничего я не развожу. У меня реально рак. И вы охренели бить больного человека.

Но вместо ответа еще один крепкий удар прилетел мне ровно в солнечное сплетение. На этот раз обезболивающие не спасли. Резкая боль разнеслась по всему телу, меня даже начало лихорадить.

– У меня – настоящий рак, – из последних сил пролепетал я.

– А у нас – настоящий кредит, – и все трое загоготали.

Вряд ли это «синий кит».

– На вертолетике покататься захотел?

Я не ответил.

– Сколько ты уже собрал? Сотку? Две? Три?

– Да какую сотку? Парни, вы же видели, что я больше пятнадцати и не просил.

– Хорош заливать, – и нож еще глубже уткнулся в шею.

– Я серьезно.

– Серьезный какой, – ухмыльнулся тот, что с татуировкой.