О чем молчат выжившие

Поднять ферму метров на десять выше уровня земли предложил мудрый Леонидыч. Хорошее освещение, и удобно оборонять от тварей. Лазать по стенам умели немногие из них, а те, что умели, предпочитали охотиться в кварталах Пскова на левом берегу реки Великой.

Работала подобная ферма-форпост автономно и обслуживалась, в основном, женщинами под присмотром одного-двух сталкеров из числа стариков или инвалидов. Таких, как, например, Вовка Глушко по прозвищу Глушак. Год назад их поселение попыталась обложить данью пришлая команда сталкеров-«махновцев», все закончилось разборкой со стрельбой, и Глушаку сломали ногу бампером машины. Нога срослась, но криво, он сильно хромал, и веселые рейды за «хабаром» в компании друзей-сталков для него закрылись. Теперь Вова возглавлял колхоз «Опытный», и в его зоне ответственности находились три больших здания с теплицами на крышах, в подвале одного из которых была оборудована грибная ферма. Обслуживали все это хозяйство пять женщин-огородниц, одна из которых приходилась ему родной дочерью.

– Па-ап! Стреляют! – в дверях показалось перепуганное лицо Машки.

– Так, доча, кто стреляет, где? – Вовка подскочил, как ужаленный, и взял девочку за худенькие плечи.

– В стороне «Вишневого» стреляют, но тут не слышно – на крышу подниматься надо. Мы с Лариской помидоры в теплице подвязывали, когда услышали стрельбу.

– Какого черта, я запретил наверх сегодня подниматься. Вы с Ларисой как дети малые… – выговаривал Глушак дочке на ходу, одной рукой поправляя автомат, а другой крепко опираясь на перила. Нина, подчинившись его молчаливому указанию, осталась возле рации – слушать эфир и, разумеется, переживать.

Стреляли с находящегося от них в четырех километрах форпоста «Вишневого», и лупил из своего пулемета его лучший друг Сашка Помоз, что являлось не просто плохим, а очень плохим знаком. Патроны для его крупнокалиберного ДШК стоили безумно дорого, но Сашка установил в «Вишневом» личную теплицу, барыжил продукцией с бывшими военными и покупал боеприпасы за свой счет. И понятно, что скуповатый Помоз тратить драгоценные патроны решился бы только в самом крайнем случае. В наличии имелись и более бюджетные калибры. А тут ДШК, да еще и длинными очередями… «Да, крепко Помоза приперло», – подумал Вовка и в подтверждение его догадки глухую россыпь пулемета перекрыли взрывы нескольких гранат. На крыше делать было больше нечего, и Глушак, накрепко закрыв за собой люк, устремился вниз, поближе к рации. Опыт сталкера подсказывал, что в эфире сейчас гораздо больше информации.

– Маша, закрой дверь! – грозно рявкнул он на дочку, попытавшуюся просочиться в комнату-радиорубку. – Лучше возьми Ларису, остальных женщин, и опустите в подвал все, что есть, продукты и воду в канистрах и бутылках. Да, и Джоя забери с собой! Нечего ему тут делать.

Вообще, животных в «Опытном» имелось целых два. Вислоухий спаниель Джой и кошка Марта, которая в данный момент дрыхла, свернувшись пушистым клубком в свободном кресле. Джой улавливал приближение тварей метров за сорок и заливался лаем, а вот Марта… Это загадочное создание могло учуять врага и за километр, но реагировало, только если тварей было несколько, и они были развитыми и опасными по-настоящему. На простых собак-мутантов она внимания почти не обращала, и следовало больше присматриваться к Джою, который все живое и незнакомое воспринимал как потенциальную угрозу.

Но Глушаку сейчас было не до дочки с ее подростковыми закидонами и не до животных. Он бесцеремонно вытолкнул шипящую, как гюрзу, Машку, отправил вслед за ней пинком спаниеля, плотно прикрыл дверь и прилип к динамикам. В эфире творился ад. Ну, как ад – нормальный такой бой, который подходит к логическому завершению и вскоре неизбежно вступит в фазу добивания поверженного противника. Точнее – доедания…

Автоматные очереди, грохот дробовиков, хлопки гранат и громкое непонятное шипение. А еще – громкие крики, мат, рычание и много, очень много визга женщин. Форпосты несильно отличались друг от друга – женский, вооруженный, как правило, дробовиками коллектив и один-два сталкера с подорванным здоровьем, но зато с богатым боевым опытом. Например, Помозу откусил ступню кабан, и он передвигался, опираясь коленом на выструганную собственноручно деревяшку.

– Помоз, держись, Помоз! Давай, Сашка, ты – я знаю – выдержишь! – по щекам Глушака ручьями текли слезы, и он судорожно вцепился в край стола, не в силах слышать, как там умирает друг. Но мужского мата, выстрелов и женских криков слышалось все меньше, а рычания, воя и отрывистого лая – больше. Наконец в динамиках раздался мощный взрыв, и наступила тишина, прерываемая тихим, жалобным поскуливанием.

– Помоз!!! – взвыл раненым зверем Глушак, но неожиданно раздался ровный голос Нины:

– Вова, нет там Помоза. И вообще, это не «Вишневый», а «Параллель». «Вишневый» на связь не выходил. Но у них радиостанция стояла на приеме, и я стрельбу хорошо слышала, а пулемет – особенно. Потом все стихло… И я переключилась на «Параллель».