О чем молчит диктофон

Однако отступать я не собиралась. Почувствовав близость победы, я сантиметр за сантиметром отодвигала этого загадочного мастодонта от стены, стараясь при этом переместить его так, чтобы проход к вожделенной добыче оказался максимально свободным. Мало-помалу мне удалось отодвинуть стол к другой стене, так что он оказался напротив кровати. В комнате стало совсем тесно и как-то особенно неуютно. В тесном помещении теперь отчетливо ощущался запах пыли и затхлости, что отнюдь не добавляло приятных эмоций. К тому моменту, как я закончила перемещение этого треклятого предмета интерьера, моя спина буквально взмокла от пота. Мне нестерпимо захотелось в душ, однако воспоминание об уютной ванной комнате в квартире Скрынникова удержало меня от немедленного исполнения этой затеи. К тому же мне необходимо было завершить начатое. Сначала извлечь деньги, а главное – запись из тайника, а уж потом можно со спокойной совестью мчаться домой и уже хоть до утра не вылезать из-под душа. Поэтому я решила повременить с водными процедурами, хотя времени у меня, по моим подсчетам, было более чем навалом. Вся ночь в моем распоряжении, а заодно и раннее утро.

Тем не менее, решив не тратить время впустую, я присела на корточки и принялась изучать нижнюю часть освобожденной стены в свете карманного фонаря. Я сразу же определила, что кусок выцветших и частично покрытых слоем мохнатой пыли обоев, начиная примерно с нижней трети стены, был не приклеен, а словно заправлен снизу за потрескавшийся плинтус. Это доказывало, что я веду поиски в правильном направлении. Если в квартире Скрынникова есть тайник, то находится он именно здесь.

Я почти не сомневалась, что обнаружу вожделенную запись в тайнике. Окажутся ли в нем деньги, уже не столь важно, хотя и не помешало бы.

Слегка потянув на себя плинтус, который довольно легко отделился от стены, я ухватила нижний край куска обоев. Как я и ожидала, он не был приклеен и теперь попросту свешивался, ничем не зафиксированный.

В этот момент я скорее угадала, чем почувствовала слабое движение воздуха у себя за спиной. Я попыталась оглянуться, но мой затылок внезапно пронзила острая боль, а в следующую долю секунды я уже погрузилась в полную темноту, утратив способность мыслить и что-либо ощущать и даже не успев удивиться произошедшей метаморфозе.

Очнулась я практически с теми же ощущениями, от которых, собственно, и вырубилась. Голова болела так сильно, что я не решалась открыть глаза, всерьез опасаясь, что стоит мне поднять веки, как моя черепушка тотчас разлетится на куски. Какое-то время я продолжала неподвижно лежать, прислушиваясь к своим ощущениям, а заодно и к звукам в квартире. Второе, впрочем, оказалось бесполезным, поскольку мне не удалось различить ни малейшего шороха. Похоже, теперь в квартире покойного Скрынникова я находилась в полном одиночестве. Постепенно боль начала утихать, во всяком случае, перестала быть настолько мучительной. Открыв глаза и несколько раз моргнув, я убедилась, что целостности моей черепной коробки ничего не угрожает. По крайней мере, ближайшие несколько минут.

Перекатившись на живот, я не без усилий встала на четвереньки и дотянулась до фонарика, укатившегося в пыльный угол. Присев на корточки, я вновь вернулась к занятию, от которого меня на некоторое время отвлек удар по затылку, то есть продолжила обследовать пространство, скрывавшееся за письменным столом.

Вот только обследовать теперь мне было совершенно нечего. Я с грустью убедилась, что моя догадка оказалась верной – тайник действительно находился в стене позади стола. Превосходно, особенно если учесть, что в самом тайнике сейчас ничегошеньки не было. Оторванный кусок обоев валялся на полу, а рядом с ним и некое подобие заслонки, представлявшей собой какое-то странное подобие покрытой штукатуркой деревянной дверцы. Так что я поспешила с выводами, решив, что Скрынников держал в доме настоящий сейф. Утруждать себя подобными мерами предосторожности горе-сотрудник правоохранительных органов не счел нужным. Видимо, полагал, что никому не взбредет в голову к нему вломиться, дабы обчистить. Может, и весь этот убогий антураж он поддерживал для отвода глаз, а вовсе не из-за природной лени и неряшливости?

Я попыталась встать, но боль в затылке заявила, что с ней необходимо считаться. Посидев еще немного на корточках, я все же попробовала принять вертикальное положение, помогая себе тем, что опиралась о стену обеими руками. Мало-помалу мне удалось встать, но я тут же почувствовала такую невыносимую боль, а заодно слабость и головокружение, что была вынуждена немедленно сесть на кровать Скрынникова. При этом я согнулась пополам и обхватила голову обеими руками, приняв позу вселенского страдальца.

Так тебе и надо, Евгения Охотникова! И это было самое мягкое, что я сообщила себе относительно собственной персоны. Поработала на славу, чего уж тут скромничать. Расчистила похитителю путь к деньгам. Кстати, судя по моим ощущениям, похититель явно стремился не просто меня вырубить, а, возможно, убить.