О чём молчит ягодный тис (СИ)

Редко захаживал колдун в местные деревеньки. Слёзной мольбою упрашивали его порой излечить недуг. Ко взрослым больным он редко хаживал, а на просьбу спасти жизнь ребёнка всегда откликался. Не было ни одного раза, когда бы колдун пренебрёг мольбою матери о здоровье её дитя. Появляясь в одной из деревень раз за разом, колдун невольно, незаметно для самого себя стал захаживать туда всё чаще и чаще. На краю деревни росла сирота. Беспризорная девчушка лет восемнадцати сама и в поле работала, и в саду, и за скотиной ухаживала, могла и плетень подкосившийся поправить, и воды кадку доверху натаскать, и за хворостом на лошадёнке в лес съездить, и ниток напрясть из мотка шерсти, и хлеб испечь, и сшить на себя, что угодно. Жизнь научила её не бояться никакой работы. Трудолюбивая, старательная, всего она достигала своим трудом и упорством - выбора не было, это удел любой сироты. И колдун, проходя мимо её хаты, как-то само собой заглядывался на дивчину, и не раз, и не два, и даже не три, потом понял, в чём дело, и пришёл в её дом незваным гостем. Это случилось с колдуном впервые - единственный раз в своей жизни, когда он оробел перед смертной. Девчоночка взглянула на него, смекнула, зачем появился на пороге, и плеснула на него воды из кадки - дескать, иди, куда шёл. Вместо того, чтобы обозлиться и ощериться, он низко склонился перед дивчиной и тихо произнёс: "Не гони меня прочь, девица, а дай слово молвить..." Что было дальше, никто не слышал, но только колдун стал частым гостем в хате сироты, а через некоторое время на руке красавицы деревенские разглядели золотое обручальное колечко. Колдун был не верующий, священник не освящал их брак, но суть происходящего не менялась: вся деревня знала, что сиротка вышла замуж за колдуна. Хата дивчины преобразилась с тех пор. О её нарядах в окрестных деревнях ходили легенды. Говаривали люди, будто едят они с колдуном на золоте, спят на шелках, носят сафьяновые сапожки, а в ушах у дивчины горят рубины величиной с дикую сливу. Любил колдун свою жену без меры, поражаясь самому себе, насколько же чувство может изменить, преобразить человека. Живя в деревне, колдун так или иначе сталкивался с местными. Его не любили. За что - сложно сказать. Он просто был не таким, как все. Иного нрава, иной веры - не носил креста на шее - угрюмый, вечно погружённый в себя, высокий, статный, очень рослый, не каждый казак мог помериться с ним силушкой, а самое главное - богатый, и отколь богатство сиё - никому было неведомо, а раз неведомо, значит, от нечистой силы. И завидовали молодухи в окрестных деревнях, что какая-то девка, сирота, без роду, без племени живёт, как княжна, в любви и довольстве избыточном. Колдун впервые за свои тысячи лет земной жизни был счастлив. Это незнакомое ему состояние передавалось всему живому вокруг - цветы распускались, когда ступал колдун своими могучими стальными подошвами по лесным тропинкам, птицы издавали свои переливчатые трели, занимаясь на разный лад, звери приветственным рычанием провожали его рослую фигуру. Но настоящее состояние полёта, неописуемой эйфории ощутил колдун с рождением дочери. Крохотное создание назвали Изольдой. Малышка была, как две капли воды, отражением самого колдуна. Он смотрелся в неё, как в зеркало, узнавая в ней свои черты, мимику лица, движения, интонации голоса. Тогда колдун впервые задумался о своём бессмертии. А надо ли оставаться бессмертным? Может, лучше обрести душу смертного, стать, как все, и всю жизнь посвятить своему ребёнку, быть подле девочки и жены?

Спустя полгода в деревне заболел молодой казак. Жена казака упросила колдуна вылечить мужа, и тот согласился врачевать. Сначала казаку стало лучше. Но женщина то ли спутала настои трав, то ли не выдержала время приёма лекарственного зелья, только как ушёл колдун, становилось казаку всё хуже и хуже. Пригласили местного знахаря. Через два дня казака похоронили. Деревенские все, как один, ополчились против колдуна. Дескать, это он сгубил парубка. Ненависть деревенских, смешанная с затаённой завистью и неприязнью, ищущей только предлога, чтобы выплеснуться наружу, достигла предела. Исподтишка, тихой сапой отравили они колодец подле хаты, где жил колдун со своей молодой женой и новорождённой малышкой. Отравленная колодезная вода досталась только жене колдуна. Спасти её он не сумел. Возненавидев весь белый свет, колдун в охапку схватил новорождённое дитя и ушёл в горы. С тех пор его больше никто не видел, ни самого колдуна, ни его малышку. Спустя неделю в деревне случился страшный по своей силе пожар. Обугленные хаты и выжженные дотла дворы напоминали деревенским об угрюмом колдуне. Проклятия сыпались на его иссиня-чёрную гордую голову, но почему-то обрушивались снова и снова на проклинающих.