О чем молчит ласточка

Володя смотрел на нее и вспоминал, какой она была в «Ласточке», и все больше жалел о сказанных утром словах. Маша всего лишь глупая влюбленная девочка, которая творила черт-те что, совершенно не осознавая, какой вред могут нанести ее действия. Но при этом она не желала никому, даже Юре, зла. А потом вместе с развалом СССР, когда страну и ее граждан шатало из стороны в сторону, корежило и ломало, на нее, совсем юную восемнадцатилетнюю девчонку, свалилась огромная ответственность – ребенок. Она просто не успела повзрослеть, не успела поумнеть и, оставаясь ребенком, стала матерью. Она не смогла получить высшее образование из-за сына, вскоре ее бросил муж, и Маша практически осталась одна. Помнится, она говорила, что ей помогала мать, но, кажется, недолго.

Разумеется, все это повлияло на ее и без того невротический характер. Разумеется, она всегда будет защищать своего сына от всего, пусть даже самого абсурдного, желая оградить от зла, но не понимая, что сама может стать злом. И, конечно, не Володе ее судить, потому что он не понимает и не сможет понять, каково это – быть родителем. Тем более одиноким.

Володя достал телефон и набрал ее номер. Услышав, что трубку подняли, уверенно произнес:

– Маша, я хочу извиниться за то, что сказал в кафе. По поводу идеальной матери был перебор.

Маша не ответила, лишь прерывисто дышала в трубку. Володя дополнил:

– В действительности я так не думаю.

– Тогда почему ты это сказал? – спросила она тонким, дрожащим голосом.

– Потому что разозлился. Ты, наверное, сама не понимаешь, но, поливая грязью Диминого друга, попадаешь и в меня тоже. Я уверен, что ты не стремилась намеренно унижать меня, поэтому старался не принимать на свой счет, но всему есть предел. Называя его извращенцем и больным, ты называешь так и меня.

Маша вздохнула:

– Нет! Ну конечно, я не имела в виду тебя. Наоборот, ты так помогал мне. Нашел для меня время, слушал…

– Кстати, по поводу слушал, – перебил ее Володя. – Я перестал понимать, зачем ты ищешь встречи со мной. Ты же вообще не слышишь меня. Что бы я ни говорил, ты обращаешь внимание только на подтверждение своих мыслей в моих словах.

– А ты думаешь, мне можно жить по-другому? – спросила Маша на удивление спокойно. – Я привыкла слушать только себя. Мне ведь не на кого положиться. Нет никого, кто мог бы взять на себя часть моей ответственности. У меня есть только Дима, но он еще молод…

– Дима – шестнадцатилетний лось! Ты его недооцениваешь – и очень зря… Но ладно Дима, а как же Ирина?

– Подруги… – Маша вздохнула. – Они, конечно, дадут совет, но не им жить моей жизнью. Не им бороться с последствиями неправильных решений. Да, они дадут дельный, на их взгляд, совет, но что потом? Потом они уйдут домой, где у них нет таких проблем, как у меня. Зато есть тот, кто поддерживает их и на кого можно положиться. А я останусь. Одна. Я уже обожглась так пару раз, и да, признаю, я перестала слушать других.

– Ясно, – только и ответил Володя, хотя в глубине души признал, что может лишь представить ее положение, но понять – вряд ли.

Ее слова удивили. Во время этого короткого диалога он несколько раз спросил себя: «Ты ли это, Маша?» Он действительно не узнавал ее. Но знал ли он Машу вообще? Нет. Он и не мог – многим ли поделишься на посиделках у Ирины с Женей, среди толпы малознакомых людей? А если Маша рассказывала о себе что-то важное, то много ли там услышишь?

Она прервала его размышления:

– А по поводу того, что я мало внимания уделяю ребенку. Володь, вот ты, наверное, думаешь, что раз он парень, то не требует больших трат. Как бы не так! Ему надо так много: обычная одежда его не устраивает, надо брендовую из Европы. А обувь… Эта его «Демониа» сколько стоит – с ума сойти! Еще ему нужен новый телефон, но не потому, что старый сломан, а потому, что сейчас в моде слайдеры, и ноутбук нужен, потому что старый компьютер медленный, желтый и портит зрение. В следующем году еще и в университет поступать, принтер покупай… А как мне купить все это, если не работать? Нет, это, конечно, не значит, что я работаю только на него. Я все-таки девушка свободная, мне тоже надо выглядеть привлекательно, но все-таки…

– Разбаловала ты его, Маш, – произнес Володя, чувствуя, как проникается искренним сочувствием.

– Наверное, разбаловала, но я не хочу, чтобы он знал нужду и бедность, понимаешь? Как у меня в юности было: не в чем на улицу выйти, хоть ты тресни. Бабкины платья на себя перешивала. Не хочу, чтобы он знал это чувство.

Она замолчала, Володя тоже.

А правда, может, оно и к лучшему – что у него нет и, скорее всего, вообще не будет детей? Ведь он никогда не будет страдать так, как страдает Маша: не испытает того страха и беспомощности, что испытывает она. Он не будет нести такой ответственности, как она, от его решений никто не пострадает так, как может пострадать ее сын. Единственное существо, чья жизнь и благополучие зависели от Володи, – это Герда.

Володя пытался подыскать правильные слова поддержки или примирения. Но выдавил только:

– Маш, простишь?