О чем молчит ласточка

Сейчас, спустя много лет, Володя понимал, что все это чушь, глупость и шарлатанство. Какого черта он вообще хранил эту тетрадку, почему не выбросил ее, как только забрал из родительской квартиры? Почему, в конце концов, просто не спрятал тетрадь, раз уж принес домой? Как умудрился попросту забыть о ней? А в итоге ее увидел Юра. Да, он уже знал из писем, как Володя «лечился», но в этой тетради в мельчайших подробностях описывалось каждое его действие.

Он сделал усилие над собой, повернулся и снова посмотрел на Юру. Не удивился бы, не окажись того в гостиной. Но Юра стоял в паре метров от него, будто боясь приблизиться.

– Прости, – сказал он виновато, сделав шаг навстречу. – Я не имел права читать, просто я подумал, что это наша тетрадь из капсулы, обложка такая же… я взял ее, а листы распались, выпала фотография, я стал собирать…

Володя покачал головой.

– Все нормально. Сам виноват, что разбрасываю вещи где ни попадя.

Он ожидал услышать что угодно, но не вину в голосе Юры. Злость, презрение, но не этот мягкий неуверенный тон.

– Ты не злишься? – уточнил Володя.

Юра сделал еще шаг, встал напротив него. Вздохнул:

– Злюсь. Ты даже не представляешь, как злюсь. Только не на тебя. На общество, которое с детства внушало, что ты ненормальный. На взрослых, которые хотели тебя «вылечить». На страну, в которой существование таких врачей вообще было возможно. И на себя. Потому что меня не было рядом.

– Нет, Юр, не надо. Не говори глупостей. Это я тогда запрещал тебе приезжать, я был таким идиотом…

Юра грустно улыбнулся.

– Мы оба хороши. Но я должен был приехать и вытащить тебя. А я…

«Вытащить» – какое правильное слово. Тогда Володя сам себя утопил, отрезал единственную нить, за которую мог бы ухватиться, а потом, идиот, жалел об этом полжизни.

Он повернулся боком к Юре, присел на край стола, посмотрел на свернувшуюся у камина Герду. Ей что-то снилось, она пару раз проскулила во сне, дернула хвостом.

Внезапная паника, охватившая его пару минут назад, отпустила. Какой же все-таки Юра добрый. В этом он остался прежним, не изменился. Вечно себя очернял, а Володю – оправдывал.

«Ты не можешь быть неправильным, это я плохой, а ты самый лучший». Интересно, продолжил бы он делать так, узнай про все те вещи, которые Володя допускал и сейчас?

И эта мысль вдруг материализовалась, будто вселенная услышала его и решила еще раз поиздеваться.

– Володя… – обеспокоенно произнес Юра. Протянул руку, дотронулся до его обнаженного плеча. – Что это?

Володя дернулся, ощутив прикосновение прохладных пальцев. Он спал в майке, а выходя из спальни, ничего не накинул поверх. И Юра увидел красный след на ключице.

– Да так, ничего… – Володя сбросил его пальцы, прикрыл ладонью кровоподтек на шее.

– Как это «ничего»? – В голосе Юры слышалась тревога. – У тебя кожа содрана, ты хоть обработал ее чем-то?

– Юр, брось, само заживет.

– Не брошу! – уперся тот. – Где у тебя аптечка?

На мгновение вспыхнуло раздражение, но Володя сдержался – не хватало еще срываться на Юру, он ведь просто проявил заботу. Но Володя привык сам заботиться о себе, тем более когда дело касалось подобных следов.

– Хорошо, сейчас. – Он дошел до шкафчика у дивана.

– Давай я сам. – Юра взял аптечку у него из рук. – Сядь.

Володя опустился на край дивана, отвернулся к окну. Под руку подвернулась черная тетрадь. Володя покосился на «Историю болезни», будто на свернувшуюся кольцом змею.

Юра подумал, что это их лагерные записи: сценарий спектакля, заметки и напутствия друг другу. Но той тетради уже давно не существовало. Володя как наяву вспомнил яркий огонек, пожирающий истлевшую бумагу, когда в девяносто шестом он пришел в оговоренную дату под иву и не встретил там Юру.

Тогда Володя сидел на берегу реки, выдирал один за другим листы, сворачивал их, чиркал зажигалкой и наблюдал, как медленно сгорают слова: строки сценария, реплики героев, несбывшееся напутствие, написанное Юркой с ошибками: «Чтобы не случилось не потеряйте друг друга», – все равно уже потеряли. Наблюдал, как сгорает самое главное имя: «Юрчка».

Потом он, конечно, пожалел. В приступе тоски по прошлому он сжег часть того, что осталось от этого самого прошлого.

Юра шуршал чем-то в аптечке, а потом подошел к нему со спины, уперся одним коленом в диван. Володя наблюдал в отражении черного окна, как уверенным движением Юра льет на ватный диск перекись водорода, аккуратно обрабатывает рану. Сначала было холодно, потом – защипало. Володя скривился от неприятного ощущения, поймал в отражении тяжелый Юрин взгляд. Затем в нос ударил резкий травяной запах – Юра открыл тюбик с мазью. Володя замер, наблюдая за его рукой.

Мягко и нежно подушечками пальцев Юра коснулся его шеи. Почти невесомо провел по коже, с легким нажимом спустился к ключице. Володя не почувствовал боли, только трепет. И услышал, как громко стучит собственное сердце.

Юра посмотрел ему в лицо. Его взгляд изменился, стал серьезным, но на губах появилась легкая улыбка.

– Это сделал «кто-то неважный»? – произнес он так тихо, что Володя и не понял, вопрос это или утверждение.