О чем молчит ласточка

Пока шли до дома, той же дорогой через задний двор и калитку, Юру пробило поболтать. Он весело рассказывал, и, если не знать, откуда Володя его только что забрал, можно было бы даже подумать, что с Юрой все в полном порядке.

— Его жена уехала куда-то, я что-то забыл, вроде бы в отпуск. А этот в запой ушел. А потом бухать ему надоело, он травки достал. Во дед дает, я даже позавидовал. Немного, потому что на самом деле там нечему завидовать, знаешь, он мне свои картины показывал — такие пустышки. Те, что у него стоят там, в доме, не продаются, говорит. А показал мне те, что при совке рисовал и продавал, — там классные картины. Нет, не шедевры, но в них хотя бы есть какой-то смысл. Говорили с ним. Выгорел человек настолько, что обратно уже не вернется. Рисует натюрморты какие-то. Не то чтобы я разбираюсь, но вроде вижу, что техника есть, но, знаешь… Такие пустые картины. Не то что раньше, раньше, он мне показывал, были лучше, рисовал хотя бы со смыслом…

Володя открыл двери дома, Юра зашел следом, навалился спиной на стену.

— Ты повторяешься, Юр, — сказал Володя, присаживаясь перед ним на корточки, чтобы расшнуровать его ботинки. Поднялся на ноги, объяснил: — Сергей и сейчас продает картины — рисует на заказ, просто почти все деньги пропивает.

— Да, на заказ рисует, хорошо рисует, но никакого смысла во всем этом нет… Он и сам не видит никакого смысла. — Юра говорил это будто не Володе, а пустоте перед собой. И вдруг начал сползать по стенке — подогнулись колени, он осел, обнял себя за плечи руками. — Выгорел, знаешь, да так, что вернуться обратно уже невозможно. Потому что никакого смысла во всем этом… нет.

— Юр! — Володя, испугавшись, попытался поднять его — подхватил под мышки, потянул наверх, но тот повис на нем, как тряпичная кукла.

Володя опустился на пол, закинул на себя Юрины руки, обнял его. Тот уперся подбородком ему в плечо, продолжая бормотать одно и то же про выгорание и бессмысленность.

— Юра, перестань. Это не про тебя. Сергей сам виноват, сам себя довел до этого, ты не такой. У тебя есть я, и я помогу тебе, слышишь?

Юра не слышал. Володя продолжал его уговаривать. Поднял, наконец поставил на ноги. Юра особо не сопротивлялся, позволил довести себя до кровати и кое-как усадить.

Володя не знал, чем помочь. Если с пьяным человеком при токсикозе было понятно, что делать: таблетки, холодный душ, — то как привести в чувство укуренного?

— Юр, тебе плохо? — спросил Володя, стаскивая с него одежду.

Тот помотал головой, потом кивнул.

— Тошнит? Голова кружится?

— Не-а. Нормально.

Он упал щекой на подушку и застыл, глядя перед собой стеклянным взглядом. Володя сел на пол рядом с ним, погладил по волосам.

— Юр?

— М?

— Что мне для тебя сделать?

— Ничего. — Юра медленно моргнул. — Ты и так делаешь для меня бесконечно много… Это я, я сам же все просираю.

— Юра, нет. — Он погладил его по щеке костяшками пальцев. — Юрочка…

Тот молчал. И будто спал, только с открытыми глазами. Володя смотрел на него и чувствовал, как накатывает паника — так же, как раньше: волной ужаса, страхом, леденящим оцепенением и удушьем. Внутри все онемело, сердце будто сжали шипованной перчаткой, стало трудно дышать.

Это он довел Юру до такого. Это он виноват. Он запер его. Не сегодня, а еще несколько месяцев назад, когда Юра только приехал. Он ограничил его свободу кабинетом, усадил за пианино, которое сам же, без Юриного согласия, купил. Он привязал его к себе, потому что знал, что Юра любит, а значит, не уйдет. Идеальная цепь.

Володя попытался вдохнуть ртом, но горло будто затянуло пленкой — воздух не проходил. Он ударил себя в грудь.

Юра смотрел в пустоту, полуприкрыв глаза, и даже не обратил внимания на Володины телодвижения.

До дрожи напрягая мышцы, Володя заставил себя подняться и бросился в ванную. Как был, в рубашке и брюках, шагнул в душевую кабину и крутанул кран. Кожу обожгло прохладой, остатки холодной воды в трубах моментально сменились кипятком, и в следующее мгновение его обожгло уже по-настоящему.

Володя не смог сдержать крика. Вывалился из кабинки, едва не упал, поскользнувшись на мокром кафеле. Краем глаза ухватил свое жалкое отражение в зеркале — насквозь мокрый, в липнущей к телу одежде, с безумным взглядом. «Ну и кто теперь ничтожество, Вова?» — будто спрашивало отражение.

Володя с опаской заглянул в комнату — Юра так и лежал на боку. Все-таки уснул и ничего не услышал? Ну и хорошо…

Паника отпустила, но легче не стало.

Володя сдирал с себя мокрые вещи, матерясь сквозь зубы. Вот он — единственный способ справиться с собой? По-другому он и не может. Он был уверен, что с появлением Юры в его жизни окончательно избавился от тяги к самоистязанию, но нет. Это безумие, эта гадость все еще жила внутри.

Совершенно разбитый, Володя доплелся до кровати и упал на подушку. Глядя в Юрину спину, еле слышно прошептал:

— С днем рождения, Юр. Отличный у тебя получился праздник.

Глава 22 В теплые края