О чем молчит соловей. Филологические новеллы о русской культуре от Петра Великого до кобылы Буденного

Скучно, как уже было сказано выше, жить на этом свете господам. Лермонтов, как мы знаем, заменил мужской род гейневского одинокого дерева на женский и кардинальным образом извратил смысл стихотворения немецкого поэта. «Любимый небесами» стихотворец и вельможа-крепостник граф Д. И. Хвостов по забывчивости переменил пол длинноухому ослу и превратил его в пространстве одной притчи в ослицу. Пушкин, сев в санки с бурой кобылкой, тотчас же превратил ее в нетерпеливого коня. Сочинитель стихов о Буденном (кто бы он ни был), ударив нагайкой по грамматическому окончанию, своевольно сделал серую кобылу жеребцом той же масти. Но все это отдельные случаи. Гораздо тревожнее тот факт, что целый легион русских переводчиков представил шекспировскую Мурку котом, хотя в русском языке есть и всегда было соответствующее оригиналу слово.

Более того, подрывная по сути дела гендерная политика русских переводчиков порою доходит до совершенно возмутительных форм. Приведем в качестве заключительного примера неуклюжий неопубликованный перевод, сделанный одним из таких авторов, известного английского народного детского стихотворения:

Старая ведьма когда-то жила
В хижине под холмом,
И если она никуда не ушла,
Там и теперь ее дом.

Также в той хижине проживал

Черный, взъерошенный кот.
И если он никуда не сбежал,
То и теперь там живет.

Жил там еще и мышиный народ —

Я видел, друзья его сам, —
И если мышей тех не съел этот кот,
То мыши, поверьте мне, там.

Однажды я в хижину ту заглянул,

Гуляя весной по холмам,
И если б меня этот кот не спугнул,
То, может, остался бы там.

А теперь прочитайте оригинал этого стихотворения, по которому сделан «перевод»:

There was an old woman
Lived under a hill;
And if she’s not gone,
She lives there still[564]

.

Как видите, в народном тексте нет ни ведьмы, ни кошки, ни грозного кота, ни мышей, которых он мог (муж. род) съесть. Это все фабрикация, причем скорее злоумышленная (злоумужленная?). Не повторяют ли подсознательно переводчики жестокую средневековую практику охоты на кошек, имитировавшую, как показал американский историк Роберт Дарнтон в «Великой казни серой кошки», охоту на ведьм, а затем гризеток и аристократок?[565]

Вообще мы полагаем, что игры с грамматическим родом и репрезентацией пола в литературных и особенно переводческих практиках опасны и недопустимы без согласия и выбора задействованных лиц или их авторов. (Пользуясь случаем, отметим, что этот постулат мы распространяем и на деятельность Нины Дарузес и Корнея Чуковского, произвольно и, возможно, намеренно изменивших пол киплинговских кошачьих — леопарда Багира и кота, который гулял сам по себе, пока не стал кошкой в русской версии английской сказки.)

Так как больше из нашего рассказа ничего выжать нельзя, закончим его подходящей цитатой из монолога бросающей вызов патриархату и за это оклеветанной леди Макбет в пятой сцене первого акта трагедии, переадресовав ее (цитату) зловратным переводчикам и нашей каверзной братии-интерпретаторам:

Come you spirits,
That tend on mortal thoughts, unsex me here…
Come to my female breast…

Слетайтесь, духи

Смертельных мыслей, извратите пол мой…
Приникните к моим сосцам и пейте…[566]

ОПЯТЬ ОБ ПЯТНИЦУ, или Что стоит за «суеверологией» Хармса и Введенского

Прочитал в газетах, что будто [в пятницу] одному мужику, стоявшему наклонясь над водой, вскочила в рот небольшая щука и, застряв жабрами, не могла быть вытащена, отчего сей ротозей и умер. Чему же после сего в России верить нельзя?

Н. С. Лесков.

Соборяне

И рыдают, бедные, и клянут беду.

Песенка из кинофильма «Бриллиантовая рука», исполняемая Гешей Козлодоевым на палубе теплохода «Победа» (он же «Михаил Светлов»)

Пароход «Friday»

…И еще одна новелла о суевериях.

В дневниковой записи Даниила Хармса, начинающейся словами «Вот что рассказывают моряки» (между 14–16 июля 1933 года), говорится: