О чем поет вереск (СИ)

— Теперь, Джаред, когда ты спросил… Это забавно… Когда я прибыл, я был такой дикий, ты помнишь, все оглядывался, казалось: смотрят, ищут, заберут!

Алан словно застеснялся себя тогдашнего. Джаред, почти не напоминая холодного советника, поднял уголки губ вместо ответа. Ему явно приятно было вспомнить Алана. Пусть дикого, но уже тогда — Алана.

— И вот я все оглядывался, а в одном коридоре наткнулся на такие же головы. Знаешь, они торчали напротив окна в срединном переходе, где солнечно почти весь световой день. И мне показалось — просто показалось! — что головы устали щуриться против света.

Начальник замковой стражи усмехнулся опять, как будто извиняясь за себя. Джаред слушал внимательно, не собираясь перебивать; у Мидира тоже прорезался живой интерес.

— Я задернул окно портьерой и закрепил поплотнее. В переходе ничего не изменилось. Страже было удобно ходить и дальше, а вот тем двум головам не приходилось щуриться.

— И почему ты это запомнил?

— Потому что они заулыбались! Не знаю, как это объяснить, — Алан покачал головой, покрутил свободной кистью в воздухе, второй продолжая наглаживать каменного волка, — как будто им очень полегчало. А с ними полегчало почему-то и мне. Но это все глупости!

— Разумеется, все это глупости, — произнес советник, глядя на умильно щурившуюся каменную морду.

Мидир хмыкнул, сменил зрение, поймал убегающего Хранителя… Черный шипастый поводок, прежде стягивающий его запястье, пропал. Зато мягкий синий шнурок теперь обматывал руку начальника замковой стражи — и тянулся к самому центру волчьего Дома. Судя по поведению каменных голов, Черный замок принял нового хозяина, даже если на этот счет и существовали какие-то иные ритуалы.

— Джаред, я видел. Что скажешь? — позвал Мидир.

— Замок сложная и непонятная штука, — прикрыл ледяные глаза советник. — Мог и взбеситься, если Хранитель охаживал этой мерзкой железкой. А он любил общаться с Несущими-свет. Не удивлюсь, если друиды мимоходом науськивали, лелея его величие. Так что хорошо, что наш замок выбрал Алана. Тогда Алан защитил его, пусть и от солнца, а когда вожжи выпали из рук Хранителя, замок перекинул их на начальника стражи. Вы ведь доверяете ему, мой король?

— Как немногим, Джаред. Как немногим.

Две недели пролетели как один день.

Черный замок, в последнее время сотрясаемый происшествиями, как обезумевший сверх меры неблагой — бесконечными обращениями, понемногу возвращался к спокойной жизни.

Мэллин поправлялся, хоть магию пока не вернул. На второй день после ранения дразнил всех, до кого мог дотянуться, потом заставил струны своего кларсаха петь и плакать. Затем притих, бинтовал бок и лечил покалеченные ребра обычным путем, без примеси волшебства, а значит, долго, а значит, болезненно. Рана кровила, гноилась, затягиваться не желала, словно в отместку за исцеленные кисти.

Лианна извела солнечное волшебство на тяжелораненых волков и неделю пролежала не вставая.

Этайн, неожиданно обнаружившая себя беременной, пришла в чувство тоже не скоро. То плакала по пустякам, то смеялась невпопад, то просила среди ночи какие-то невозможные блюда вроде склизких улиток, салата из одуванчиков или вяленого мяса с вареньем и селедкой.

К невероятному облегчению Мидира, Воган никак не выражал недовольства на подобные странные требования, даже исполненные ночью и посреди кухни.

Джаред выжег все следы чужой магии, что мог найти, но ходил неспокойный.

Форгдалл держал дружелюбный нейтралитет. Утром приходил в трапезную, раскланивался со всеми, а затем допоздна шагами мерил свои покои, явно поставив себе новую цель и теперь измысливая способ половчее к ней подобраться.

Алан, пропадавший среди лекарей, едва держался на ногах. Мидир пришел к выводу, что, если бы не помощь замка, Алан тоже слег бы вслед за Лианной на какое-нибудь неприличное для взрослых волков время. Королю волков приходилось напоминать себе о его существовании. Молодой начальник стражи объявлялся, когда в нем нуждались, так же волшебно исчезал, когда необходимость в нем пропадала. Словно стирал даже память о себе или научился открывать порталы в Черном замке. Не магией, которую Черный замок не слишком любил, а каким-то иным образом.

Сам Мидир, изведя всех тайных врагов, вернул себе силу, почти равную той, что была у него до прихода галатов. Выставил на месте девятой стены мощный, невидимый щит, через который не проникали даже птицы. Не желая воевать более с народом его жены, запретил кому бы то ни было выходить наружу. Еды и питья в Черном замке имелось вдоволь: горшочек варил на всех, а вода, вино или эль из Золотого Кувшина могли литься бесконечно, только наклони и попроси, чего желаешь, хотя волшебные блюда уступали во вкусе приготовленным, о чем не уставал ворчать Воган.

Погода перестала соответствовать сезону. То сыпала дождем и снегом, то дарила радугу и цветы.