О чем поет вереск (СИ)

Мидир осторожно подошел к седому волку, сидевшему на опушке леса столь неподвижно, что его легко можно было принять за статую. Волчий король оглядел большую даже для оборотня морду, опустился рядом. Прислушался к сдержанному рыку, пригляделся к привычно непроницаемым черным глазам… Попытался погладить, но тот недвусмысленно вздернул губу, обнажив острые зубы. Волчий король долго пытался проникнуть в сознание зверя, подбрасывая видения себя, Мэллина и Мэрвина. На младшего седой волк рычал сердито, на старшего — ласково. И только… Мидир задействовал все уровни, притянул все стихии, пока не начали кружиться снежинки в преддверии полного магического истощения. Вымотался и разозлился, когда понял, что сам вкладывает чувства, пытаясь достучаться до разума, которого давно уже нет!

Волк недовольно мотнул седой головой и убежал в лес.

Мидир перебросил себя на ветку перед Этайн. Грубая бурая кора, змеившаяся у комля глубокими трещинами, переходила тут в охристо-желтую, нежную: хоть любовные записки на ней пиши. Трепетала на ветру, шелестела, словно шепча о чем-то.

Солнце, путаясь в кронах, рисовало озорные пятна на коже Этайн, искрилось в локонах. Хотя после получаса ожидания искр в глазах было куда больше.

— По мне тут белки прыгали! А иголки кололись! — Этайн сдула прядку со лба, подергала плечиками, но синий обруч плотно обхватывал талию и удерживал руки.

Сердитая Этайн выглядела еще более притягательной, чем обычно. Мидир, качнув руками и поймав равновесие, подошел вплотную. Отпускать ее быстро не хотелось.

— Мидир! — закусила Этайн губы, видя его неторопкость.

Он отодвинул ветку, которая и впрямь задевала колючками жемчужно-белую кожу женщины. Лизнул, согрел дыханием шею, столь же чувствительную, сколь и пальцы Этайн, что сейчас сжимались и норовили стукнуть его. Касаясь приоткрытыми губами, провел дорожку от ложбинки меж ключицами до подбородка.

Этайн свела брови, отвернулась сколько могла, но румянец покрыл щеки, завладел шеей, а дивные хризолитовые глаза потемнели.

— Обязательно было меня привязывать?! Освободи же меня!

— Не вижу повода для спешки.

— Мидир!

— На чем мы остановились? Кажется, на поцелуях!.. Или уже нет?

Он расстегнул верхний хангерок, приспустил его с плеч Этайн. Тончайшая материя лейне лакомо обрисовала соски, напряженные и торчащие задорно. Просто сами напрашивались на укус — или на поцелуй. Его женщина сладко пахла вереском и желанием.

— Так бы и съел тебя, — вырвалось глухо.

Мидир, оторвавшись, поднял голову полюбоваться на Этайн, та попыталась его боднуть! Она сопротивлялась, хоть и была полностью беззащитна… Мидир почувствовал, что слабеет совершенно непотребно. То есть почти везде слабеет.

Поймал коленку, которой его решили еще и пнуть.

— Ай-ай-ай, как невежливо! Тогда и я не буду… вежливым.

Огладил бедро, задрал юбку повыше. Ухватил вторую ножку и скрестил лодыжки Этайн за своей спиной, притиснул к стволу.

— Какая же ты очаровательная, когда сердишься!

Этайн хотела его не менее сильно, чем он ее. Однако не желала признаваться!

Настырная ветка, взъерошенная ветром, вернулась, защекотала Мидира по шее, но не могла отвлечь его от попыток поймать губы Этайн, которая уворачивалась весьма ловко.

— Мидир!.. Отпусти уже меня, — простонала женщина.

— М-м-м… что бы мне попросить за это?

— Ах ты, волк!

— Волк? Вот новость!

— У тебя глаза опять желтые!

— С чего бы?

Мидир подхватил Этайн за подбородок, поймал наконец губы, и она притихла. Сомлела, обняла, сколь позволяли путы. С трудом оторвавшись, Мидир выпустил клыки и клацнул на прибежавшую белку. Зверек застрекотал и скрылся, а дневных фей и вудвуза сосны Мидир попросил не мешать.

— Нам ведь не нужны свидетели, мое сокровище? Волк, которому досталась королева!.. Он потребует выкуп.

— Хм… — Этайн притворно задумалась. — Боюсь, мой муж не даст за меня ни гроша. Зато может порвать охальника на много-много маленьких волчат!

— Но это будет потом. А выкупом… — его рука, покинув ее бедро, скользнула к животу, с нажимом обрисовала круг, как нравилось его Этайн, — я займусь прямо здесь. Моя пленница не против?

— Если ты обещаешь, что мне понравится… — сумасшедше низким и тягучим голосом промурлыкала Этайн. И, зажмурившись, потянулась к нему заалевшими от поцелуев губами.

— Тихо-тихо, — волчьи зубы легко могли ранить. — Сейчас тебе лучше не шевелиться.

Странная игра заставляла ощутить себя не королем — волчонком, до которого снизошла в Лугнасад шальная королева.

Обжег кожу дыханием зверя, осторожно свел клыки на шее, провел ими до ушка и спустился обратно, прикусил нежную кожу — Этайн лишь выдохнула, ничуть его не опасаясь. Поддавалась ему, млела, таяла, дышала прерывисто.