О чем поет вереск (СИ)

Мидир разозлился: кольцо было с таким огромным камнем, что Этайн, поблагодарив, не сдержала насмешливую улыбку.

— Кольцо к утру пропадает, как и вереск! — рявкнул он. Этайн обернулась недоуменно, и Мидир, сразу остыв, добавил тише: — А она переживает. Думает, потеряла.

— А обруч?

— Что?

— Мамин обруч, подарок отца. Мой брат так влюбился, что память отшибло?

Даже дыхание перехватило от слов брата. Вот чушь!

— Я не… — закашлялся Мидир, а Мэллин поднял бровь. — Я не!.. — вторая бровь брата поднялась выше первой, зато воздух наконец поступил в грудь. — Я не хочу лишиться этого сокровища.

— Ты это о каком сокровище говоришь сейчас, братец?

— Сейчас я говорю про обруч! Еще истает к утру!

— Пусть маленький-маленький маг в твоем — внезапно! — большом сердце скажет тебе, может ли магия друидов разрушить то, что выковано руками и подарено с любовью?

— Мэллин!

— В этом слове нет ни одной буквы «р-р-р», — насмешливо и картаво протянул брат. — Но ты, мой король, талантлив во всем. Ты рычишь мое имя и без этого!

А ведь верно — верно насчет обруча! Мидир был недоволен разве тем, что сам не догадался: амулету подобной силы ничто не может противостоять.

— Я хочу обнять тебя так же сильно, как и прибить.

— Не на-адо! Я вознагражден выражением полнейшего и неподдельного удивления на твоем лице…

— Вознагражден он, видишь ли! — Мидир притянул его к себе.

Мэллин трепыхнулся на пробу — насколько крепко его держат — но, видно, понял, что не вырвется, и выдохнул. Теплое дыхание младшего пробралось даже сквозь королевскую накидку и сюрко.

— Вот и не зли меня попусту. Зли только по делу, — Мидир похлопал по спине и отпустил. Полузабытый способ успокаивать брата работал до сих пор.

Мэллин выглядел не слишком помятым, но поддернул — явно напоказ! — рукава кружевной рубашки, поправил на плечах дублет, затем приложил руку к сердцу и поклонился. Впрочем, официальный поклон портило выражение полного довольства жизнью, никак не желающее покидать лицо брата.

— Тогда тебе нужно будет издать специальный приказ касательно того, как, когда и по какому поводу полагается злить его королевское величество! Надо будет попросить племянника подготовить соответствующий манифест, он мастер на занудство подобного ро-о-ода, — протянул Мэллин.

— Пропой это ему под окнами, — усмехнулся Мидир.

— Насчет обруча, — откашлялся Мэллин, старательно отводя глаза. — Я предполагал, что ты согласишься. Можешь казнить меня, но вот тебе…

В руке, вытянутой к Мидиру, поблескивал ободок. Тонкая вязь серебра, три металлических звезды в центре, восемь черных гранатов по окружности. Черный свет любви, что иногда сильнее магии, судьбы и смерти. Доказательство для дома Волка и всего Благого двора: Этайн — королева Мидира. Оберег и защита от всех враждебных ей сил.

— Откуда он у тебя? — Мидир не мог отвести глаз, не мог остановить воспоминания, не мог даже рыкнуть на брата.

Родители — прекрасные, счастливые и очень любящие — словно прошли по темной галерее.

Прошли и пропали.

— Я… — Мэллин чуть ли не первый раз в жизни показался Мидиру смущенным. — Я украл его! — брат вздернул подбородок. — Эта жмотина! Твой казначей! Сказал: только посмотреть! Мне! И только посмотреть!

Мидир понимал как возмущение брата, так и настойчивость казначея. А вот смущение Мэллина было непонятно.

— Можно подумать, ты никогда не крал! — резче, чем хотелось бы, произнес он, припоминая особо шумные выкрутасы младшего в Верхнем.

— Не у тебя же, — очень тихо произнес брат. Поджал дрогнувшие губы, потом все же договорил: — У тебя — никогда!

Брать ободок в руки показалось Мидиру кощунством, а Этайн очень не хватало участия родни в жизни их новой семьи. И Мэллин заслужил награду.

— Отдай его сам, — произнес Мидир.

— Я?! — Мэллин ошарашенно подался чуть назад, а потом озорно заблестел глазами. — Хотя ты прав, прав, братец! Надо отдать… может, еще и поцеловать? Впрочем, казначей этому не обраду…

Мидир не удержался и отвесил-таки брату подзатыльник.

— Ты меня понял, — понаблюдал, как гаснет озорство в серо-светлых глазах и добавил: — Но если очень хочется, можешь и поцеловать. Только казначея!

Мэллин прыснул смехом, и блеск, вернувшийся в его глаза, несказанно обрадовал Мидира.

— Обруч — сокровище нашего рода. А ты — последний в нем, раз Джаред упрямится вот уже сто лет… Этайн!

Та, кормившая с ладони светящихся птиц, вскинулась, рассыпала остатки крошек и легкими шагами прошла-пролетела до волчьего короля.

— Осторожнее с ними. Эти птицы злобные, питаются магией, — выговорил Мидир. — И вполне могут ущипнуть.

— Я не заметила. Может, они злобные, потому что их давно не кормили?

Мэллин фыркнул, а затем опустился на колено перед ошеломленной Этайн — и проделал это весьма грациозно.

— Прими этот обруч, человечка, моя королева и жена моего брата! Его сделал наш отец для нашей матери — с любовью, чтобы защитить ее этой любовью от самой сильной угрозы.

Глаза брата посветлели, потеряв ироничный блеск. Этайн взяла обруч очень осторожно, вздохнула и надела на голову.

— Думаю, Синни ты бы понравилась, моя прекрасная, — прошептал Мидир.