О чем поет вереск (СИ)

Лиловый сумрак рассвета, в который вылилась темнота короткой беззвездной ночи, не служил помехой волчьим глазам, как расстояние — слуху.

Клепсидра Дома Волка продолжала отсчитывать секунды притихшего времени, зевала стража, мерно дышал Мэллин, проверял посты Алан, мерил шагами верхнюю галерею Джаред. А где-то очень далеко уже просыпались люди, фыркали кони, скрипели механесы, звенел металл доспехов и оружия. Чутье подсказывало Мидиру: нападения не ожидалось, и он решил, что может позволить себе еще немного тепла перед пробуждением его королевы. Он разглядывал Этайн долго. Она проснулась, вскинула ресницы и сразу улыбнулась ему. Пошевелилась на его плече, произнесла еле слышно:

— Я чем-то огорчила тебя?

— Нет, конечно же нет! — прикоснулся он губами к виску. Затем откинул упругий локон, казавшийся темным в час восхода. — Моя королева подарила мне прекрасную ночь, но не более прекрасную, чем она сама.

Мидир отстранился на миг, но тут же приобнял ее за плечи, поддернул меховой плащ: август Нижнего прохладен для женщины. Подавил тяжелый вздох. Как вести себя и что делать с беременной, он пока не представлял.

Как отец держал себя с мамой? Он всегда был внимателен к ней, даже в мелочах. Родители выглядели так радостно, когда говорили ему о третьем сыне! Он же себя радостным не ощущал совсем. Ни тогда, ни сейчас. Да, крошечный Мэллин был невероятно забавен, а Синни улыбалась… потом на рождение младшего наложились воспоминания о смерти матери и невыносимая боль потери, которую нельзя было разделить ни со старшим братом, ни с ушедшим в себя отцом.

— Может, мне поговорить с ним? — отвлек его шепот.

— С кем?.. — отвлеченно переспросил Мидир, перебирая пряди Этайн.

— С Эохайдом, с нашим королем. Ведь я люблю только тебя! Это какая-то глупость и недоразумение. Я никогда не давала повода усомниться в верности и своей любви. Ну что за радость владеть женщиной против ее воли?!

Мидир опустил глаза, не в силах слушать.

— …Я тоже из Верхнего, думаю, он послушает, он честный человек и доблестный воин, он должен послушать меня, и…

— Нет! Это не обсуждается!

— Как и многое, — замкнулась Этайн. — Как почти все.

Говорить своей любимой о земном муже было трудно, почти невозможно, но Мидир все же пояснил сказанное, зная, как это важно: если она и не согласится с его решением, то хотя бы постарается его понять.

— Потеряй я окончательно разум и разреши подобное безумство, ни один волк не выпустит из ворот Черного замка свою королеву…

Мидир вздрогнул, представив, чем может закончиться эта встреча. Этайн уже не мучили головные боли, под властью морока затихли даже отголоски воспоминаний о былой любви, но все могло измениться при встрече с Эохайдом.

— …и я слишком дорожу любимой, чтобы прикрываться ею.

Мидира еще раз передернуло, а Этайн вздохнула прерывисто, рванулась к нему, обронив плащ с плеч, вцепилась в распахнутый ворот его рубашки.

— Мне не приснилось? Мидир, так мне не приснилось?!

— Я люблю тебя, — терять было нечего, он уже проявил невозможную слабость.

— Я не верю… — губы жен торопливо пробежались по его губам, щекам. — Не верю! Ты можешь это повторить?

— Если тебя порадует… Этайн, любовь моя. Разве ты не знала этого?

— Иногда очень важно услышать…

— Мо гра, Этайн. Мо гра.

Весь мир сдвинулся, поплыл, окончательно принимая признание Мидира, и в очередной раз собрался заново.

Что же, может быть, ребенок — это не самое страшное, решил волчий король.

— У нас неприятности, — позвал Джаред, словно поняв, что Мидир может говорить.

— Еще?!

— Да, мой король.

— Милая моя, пообещай мне!.. — заторопился Мидир. — Пообещай не высматривать меня ни с городских ворот, ни с башни и поспать, обязательно поспать днем, раз я не дал тебе отдыха ночью.

— Обещаю, мой король, — ответила Этайн. Слишком тихо, слишком покорно. — Все равно других дел у меня не предвидится.

— Неправда! Ты вышиваешь и заботишься о саде.

Этайн все же подняла потемневшие до бархатной зелени глаза, порозовела, произнесла еле слышно:

— Мне было очень-очень хорошо сегодня…

Мидир склонился к алым губам, огладил рыжие пряди, искристые на черном покрывале, и торопливо накинул платье, пожалев о том времени, когда он мог использовать волшебство для столь простого действа. Теперь магическая сила притупилась у всех волков, следовало использовать ее с толком — для управления механесами и подпитывания магией защитных стен замка.

— Мидир! Подожди! — вскинулась Этайн, прижалась к груди. — Любовь моя, сердце мое, молю тебя, будь осторожен!

Слезы текли по ее щекам, и он ловил их губами.

— Я живу лишь благодаря тебе.

Мидир оставил плачущую жену, торопясь спасать непонятно кого и заранее от этого злясь. Но злость — тоже оружие, нужно лишь обратить ее в магию. Подхватил матово-черный, отливающий синевой шлем в виде волчьей морды, на который Этайн каждый раз смотрела с содроганием.

— Что у нас, советник? — потянулся мыслью Мидир.

— Трое ши вышли из леса, — взволнованно отвечал Джаред.

— Волки?