О чем весь город говорит

– Мам, – позвал Дуэйн Младший. – Ты уж прости, что я тебя обворовывал да еще костерил по-всякому.

– Рада это слышать, сынок.

– Я не со зла.

– Я знаю, мой хороший. Помни: что бы ни было, я тебя люблю и ты всегда будешь моим мальчиком.

От этих слов Дуэйн поймал кайф, какого не давали ни выпивка, ни дурь. Надо было врезаться в дерево, чтобы наконец-то обрести счастье, радость, свободу и абсолютную трезвость. Разве не круто?

Беседуя с матерью, Норма заметила:

– Мама, ты кажешься такой спокойной.

– Я и впрямь спокойна, – сказала Ида. – Не веришь – спроси отца.

– Все так, милая, – поддержал Герберт. – Не сразу, но мама наша угомонилась.

– Знаешь, Норма, я всегда думала, что если не буду крутиться как белка в колесе, то что-нибудь упущу. А теперь наслаждаюсь созерцанием того, как мир вертится без меня. Жаль, не понимала этой прелести раньше.

– Я тоже не понимала.

– Душенька…

– Что, мама?

– Спасибо за розы на каждый День матери.

– Не за что, мамочка.

– Кстати, что это за маленькая китаянка, которую приводила Линда?

– А, это Эппл, твоя правнучка.

Повисла пауза.

– Линда вышла за коммуниста?

– Нет, мама. Она удочерила китаянку.

– Ах так, понятно.

– И потом, в Китае уже нет коммунизма.

– Правда? Хорошая новость… Уж больно их много.

Сигнал

Опыт показывает: всегда найдется тот, кто знает всю правду о преступлении. И потом вдруг, пусть даже через долгий срок, из-за чувства вины или просто из мести решает все выложить.

Именно так и вышло в деле с подложным завещанием Ханны Мари. В один прекрасный день шериф Ральф Чилдресс неожиданно увидел странное послание в своем телефоне: «Глянь за портретом А. С., что на ферме».

Ральф ничего не понял. Инициалы эти могли означать только Андера Свенсена, и на ферме действительно висел его портрет. Но, возможно, кто-то просто хулиганил. Последнее время такое случалось нередко, однако Ральф решил съездить на ферму и проверить.

В конторе молодой служащий ничем ему не помог.

– Нет, сэр, – сказал он. – Здесь я уже шесть лет, но никаких портретов не видел.

– Понятно.

– Если хотите, я проведу вас по зданию.

– Нет, не нужно. Спасибо за беспокойство.

Ральф вернулся к машине и тут вдруг вспомнил о Милдред Флауэрс – своей однокласснице, которая после смерти Маленькой мисс Дэвенпорт заняла ее место секретарши. Позвонить, что ли?

– Привет, Милдред, это Ральф Чилдресс.

– Ой, привет! Как поживаешь? Сто лет тебя не видела. Все хорошо? Эдна по-прежнему откармливает тебя пирогами?

– Ну да, конечно. Слушай, у меня вопрос. На ферме был портрет мистера Свенсена?

– Да, он висел в зале заседаний, а рядом – всякие дипломы и прочее.

– Не знаешь, куда он делся?

– Знаю. После смерти бедняжки Ханны Мари его сволочное величество велели все выкинуть. А что?

– И ты выкинула?

– Вот еще. Со стены сняла, но не выкинула. Я хорошо знала Свенсенов. Старик надрывался, создал производство, получил столько наград… Буду я выбрасывать портрет и дипломы на помойку лишь потому, что козел приказал.

– А что ты с ними сделала?

– Уложила в коробку, отвезла домой и оставила в гараже. А что?

– И они по-прежнему там?

– Наверное, если только Карл их не выбросил. Что вряд ли.

– Можно я приеду и посмотрю?

– Давай, но там страшный кавардак. За сорок лет Карл столько хлама накопил. Не поверишь, он ничего не выбрасывает. До сих пор хранит старые отцовы башмаки.

Два часа разгребая гаражные завалы, Ральф и пара его молодых помощников взмокли и перепачкались, но все же отыскали нужную коробку. С изнанки портрета и впрямь торчал какой-то конверт, засунутый под раму. Ральф его вскрыл. Он сомневался, что дело важное, но все-таки отнес бумагу судье.

Вскоре после этого были выписаны два ордера на арест. Юристку нашли; ради смягчения приговора она сотрудничала со следствием и дала письменное признание в том, что вместе с Майклом Винсентом подделала завещание. За подлог она получила два года. Винсенту присудили десять лет, без права досрочного освобождения за примерное поведение.

– Ему хоть кол на голове теши, он не поймет, что это за штука – примерное поведение, – сказал один присяжный.

– Выходит, старое присловье не врет, – ответил другой.

– Это какое же?

– Фурия – ничто по сравнению с оскорбленной женщиной. Особенно рыжей. Представляю, с каким наслаждением она растоптала этого мерзавца.

Газеты сообщили:

ВЛАДЕЛЕЦ ФЕРМЫ МАЙКЛ ВИНСЕНТ ОСУЖДЕН

Козья ферма на отшибе

2015

Отец ее основал «Курьер Элмвуд-Спрингс» в 1949-м. Ныне Кэти Колверт сидела в редакции, где проработала всю сознательную жизнь. Ну и кавардак – повсюду бумаги и бумажки, даже на стенах. Сколько раз давала себе слово навести порядок, да так и не навела. А теперь газета закрывается.

Из городка народ разъезжался, число подписчиков неуклонно сокращалось, с интернетом конкурировать невозможно. Интернет Кэти просто ненавидела. Как угнаться за всеми этими твитами и молниеносными новостями? К концу дня она изнемогала от одних только ответов на электронные письма. Теперь каждый сопляк с камерой был репортером и мог мгновенно разместить свой сюжет в фейсбуке.