О чем весь город говорит

Последние тридцать пять лет она вела редакторскую колонку «Балаболка Кэти» и вот недавно поняла, что сказать-то ей больше нечего. Значит, пора уходить. Покончим с газетным бизнесом и начнем новый. Она уже давно копила деньги и вот давеча купила дом с большим земельным наделом, где намеревалась разводить коз.

Новое дело весьма далеко от ее прежнего занятия, но козляток она любила еще с тех пор, как играла с ними на ферме Элнер Шимфизл. А сейчас она в последний раз писала колонку «Балаболки Кэти».

Дорогой читатель,

Как ты знаешь, я закрываю газету и покидаю Элмвуд-Спрингс. К сожалению, этот номер – последний.

Я так долго была твоей «репортершей», и прощаться мне очень тяжело. Я столькому у тебя научилась – истинной ценности семьи, дружбы и добрососедства. Мы с тобой знакомы давным-давно, и я считаю великой честью, что ты доверил мне писать некрологи. Очень грустно терять близких и размышлять о собственном уходе, не ведая о том, что ждет нас после переселения в мир иной.

Одно знаю точно: знакомство с тобой, дорогой читатель, значительно повысило мое мнение о человечестве. Я не говорю тебе «прощай», я говорю «до свиданья».

Кэти Колверт.

Р. S. Пиши мне по адресу: Козья ферма на отшибе, почтовый ящик 326, Ту Систерс, Орегон, 94459.

Кто это сделал?

Через пару лет Ральф Чилдресс прибыл на «Тихие луга», и тамошний народ кинулся к нему с расспросами.

– Мы слыхали, ты отыскал копию завещания Ханны Мари, – сказал Мерл Уилер. – Как тебе удалось?

– Да, как ты догадался? – подхватила Вербена.

– Прям совестно говорить, – усмехнулся Ральф, – но полицейской удалью там и не пахло. Мне подсказали глянуть за портретом, и я последовал совету.

– Но кто подсказал-то?

– В том-то и дело – не знаю. Анонимный сигнал. В телефоне я просматривал список дел на день и вдруг наткнулся на эту странную запись.

– И ты не представляешь, кто мог ее оставить?

– Нет, и уж точно – не Эдна. Сказала, она тут ни сном ни духом. Мы решили, кто-то влез в мой смартфон.

– Лично я считаю, – поделилась Руби, – это мог быть человек, видевший, как Маленькая мисс Дэвенпорт прячет бумагу.

– Возможно, – согласилась Тотт. – Или человек, кому об этом рассказали.

– Ужасно интересно, кто это и почему он так долго выжидал? – сказала Вербена.

– Я думаю, это та самая рыжая, – предположил Мерл.

– Может быть, – сказал Ральф. – Но вряд ли мы узнаем наверняка.

Мэкки тревожится

Жена умерла три с лишним года назад, и Мэкки жил совсем один. Дочь Линда уговаривала переехать к ней в Сиэтл, но он отказывался – хотел быть поближе к Норме.

Мэкки заботливо ухаживал за ее могилой. Он очень скучал по жене, однако был рад, что Норма ушла первой. Она ужасно боялась смерти, и без его поддержки ее последние дни превратились бы в кошмар.

Хоть нынче было 4 июля, Мэкки никуда не собирался. Парень, которому он продал свой магазин, предлагал отвезти его на парад, но зрелище это ничуть не привлекало. Опять промарширует колонна старичья в ветеранских шляпах, которые молодежи покажутся дурацкими. Наверное, это и впрямь дурь – цепляться за былую славу. Но ведь когда-то старики эти были молоды и готовы сражаться и умирать за родину. Что стало бы с Америкой, если б не уйма молодых дураков?

Мэкки тревожился за свою страну. В ней что-то прогнило, и уже не разберешь, где добро, а где зло. Как будто год за годом сотни мелких злобных крыс подгрызали державу, и наконец та рухнула в корыто, до краев полное мерзкой слизи и ненависти к себе. Болотная гниль проникла в школьные классы, выпуски новостей, кинофильмы и телесериалы, она постепенно так изменила сознание людей, что гордость за страну теперь считалась извращением, патриотизм – глупостью, а самостоятельность в решениях – чем-то вообще немыслимым.