О чем весь город говорит

– Я даже не надеялась, что о нас помнят, а тут вон – орден.

– А я всегда говорила, что рано или поздно каждый получает по заслугам.

В тот день на кладбище зашел разговор об американских героях – кто из них самый любимый и почему.

– Я считаю, список открывают авторы Конституции, – сказал Джин. – Без них не было бы Америки.

– Великолепно, – поддержала Люсиль Бимер. – А кто твои герои, Элнер?

Та задумалась.

– Иисус Христос, а за ним, наверное, Томас Эдисон и Уолт Дисней.

– Мы говорим о выдающихся американцах, – вклинилась Ида. – Иисус – не американец.

– Ну тогда, значит, Томас Эдисон и Уолт Дисней.

– Верный выбор, миссис Шимфизл, – сказал мистер Белл. – Я даже не представлял, насколько популярны Микки-Маус и Дональд Дак, пока не побывал в России. Там в магазинной витрине я увидел фигурку Микки-Мауса. Он сумел пробиться за Железный занавес.

И тут фавориты посыпались как из мешка:

– Что вы скажете о Бейбе Руте?

– Мой голос за Эбнера Даблдея.

– А кто это?

– Он придумал бейсбол.

– Вон как.

– Франклин Рузвельт. Он нас сплотил во времена Депрессии.

– Гарри Трумен. Он покончил с войной.

– Гарви Файрстоун одарил нас покрышками, – сказал Лютер Григз.

– Уилл Роджерс и Боб Хоуп. Они нас смешили.

– Не забудьте Эндрю Карнеги. Он дал нам бесплатные библиотеки.

– Рой Роджерс и Джин Отри! – выкрикнул один парень.

– Джон Эдгар Гувер! – гаркнул другой.

В 1916-м Бёрди Свенсен участвовала в демонстрации за избирательное право женщин, проходившей в Сент-Луисе, и сейчас обратилась к Катрине:

– Ты заметила, что в этом списке великих американцев нет ни одной женщины? А как насчет Сьюзен Браунелл Энтони? Она боролась за то, чтобы пятьдесят два процента американцев обрели право голоса. Пятьдесят два процента!

Муж ее шепнул соседу:

– О господи, суфражистка, она всегда суфражистка.

На следующей неделе Бёрди и Катрина инициировали женский диспут по американским героиням. Элнер тотчас предложила свой список:

– Джинджер Роджерс, Долли Партой и Статуя Свободы.

– Боже мой, статуя Свободы – не человек, – сказала Ида.

– Но ведь когда-то была человеком.

– И потом, она не американка. Мы говорим об американских героинях. Мой выбор – миссис Регина Чокли.

– Кто такая?

– Президент национального «Клуба американских садоводов», вот кто.

– Да ее никто не знает, – возразила Герта.

– Я знаю.

Вдруг вмешалась миссис Белл:

– Кейт Смит.

– Кто это? – спросила молодая женщина.

– Певичка. Такая пышнотелая, выступала по радио, был у нее один шлягер… – пояснила Элнер и во весь голос пропела: – Ла-ла-ла… когда луна взойдет над горою…

– Слыхом не слыхивала, – пожала плечами женщина.

– Предлагаю Сэлли Райд, первую американскую женщину-астронавта, – сказала Ада Гуднайт.

– Хорошая кандидатура, – одобрила Тотт.

– Минни Перл, – сказала Вербена.

– Кто? – не поняла Бёрди.

– Комедиантка из шоу «Гранд ол опри», всегда появлялась в потешной шляпке.

– Что вы скажете о писательнице Луизе Мэй Олкотт? – спросила Катрина.

– Прекрасный выбор, – поддержала ее Руби.

– Надо же, как забавно, – сказала Элнер. – В наше время Кейт Смит была звездой, а сейчас ее не знает никто, кому меньше семидесяти.

Неожиданно в разговор вступила юная Тиффани Энн, не вовремя отправившая эсэмэску:

– А чё-то никто типа даже не вспомнит Леди Гагу.

– Кого? – хором спросило кладбище.

– Да вы чё… ее типа весь мир знает… Вы чё, типа с приветом?

Беседа вышла чрезвычайно увлекательной, и Люсиль Бимер, всегда любившая хорошую дискуссию, решила на следующей неделе предложить новую тему: «Стоит ли надрываться ради славы?»

Никто еще не знал, что нынешний диспут по четвергам станет последним. В очередной день рождения Люсиль Бимер, отмечавшей сто двадцать девятую годовщину, друзья и многочисленные бывшие ученики решили преподнести ей сюрприз – всем вместе спеть «С днем рожденья тебя!»

Утром трио сестер Гуднайт пропело начальные строки здравицы, а затем ее подхватило все кладбище:

– С днем рожденья, мисс Бимер! С днем рожденья тебя!

По окончании песни раздались веселые крики:

– Спич! Спич!

Все смолкли, ожидая речи именинницы. Прошла минута, другая.

– Люсиль, вы здесь? – окликнула Руби.

Никто не ответил. Люсиль Бимер исчезла.

Лишь через несколько недель на кладбище обнаружили, что молчун Густав Тилдхолм тоже исчез.

Норма

Норма хворала недолго и чрезвычайно изумилась, очнувшись на «Тихих лугах». Причем ошеломило ее не то, что она могла видеть, слышать и говорить, а нечто другое.

– Всю жизнь я безумно боялась смерти, но, оказывается, она совсем нестрашная. Я словно куда-то уплыла, и теперь мне невероятно хорошо и спокойно.

– Я ужасно рада за тебя, милая, – сказала Элнер. – Понятное дело, ты вся извелась со своими нервами.

– Спасибо, тетя Элнер. Хоть бы оно не ушло, это чувство покоя.

– Никуда не денется, я тебе обещаю. Если хочешь знать, будет только лучше. Каждое утро я открываю глаза и заново влюбляюсь в этот мир. В той жизни знавала я безмятежные минуты, но со здешним покоем ничто не сравнится. Правда, Тотт?

– Норма, привет, хорошо, что ты с нами, дорогая. Элнер верно говорит. Так приятно бездельничать – лежишь себе, расслабляешься.