О чём грустят кипарисы

Константиновский равелин… — Вера указала на мыс у входа в Северную бухту, расположенный слева, если смотреть со стороны моря. — Ещё Суворов приказал установить здесь батарею для защиты внутреннего рейда. Накануне Крымской войны на мысу был сооружён двухъярусный равелин, крепостное сооружение с казематами и пушками. В июне 1942 года небольшой отряд моряков и красноармейцев сдерживал здесь натиск фашистов, прикрывая эвакуацию наших войск через бухту. Командование просило защитников равелина продержаться двое суток, они продержались шесть. Когда кончились боеприпасы, оставшиеся в живых взорвали орудия, по подземному ходу, о котором немцы не знали, вышли на берег моря и вплавь переправились через Северную бухту. Тут не найти точки, где бы не совершался подвиг. Ты знаешь, фашистские самолёты появились над Севастополем 22-го июня 1941 года в три часа утра, за целый час до того, как гитлеровские войска перешли нашу сухопутную границу. Лётчики рассчитывали нанести удар по освещённому городу, ведь война ещё не началась, уничтожить флот. Но просчитались. По приказу наркома Военно-Морского Флота адмирала Кузнецова в Севастополе вскоре после полуночи была объявлена боевая готовность номер один. Орудия были расчехлены, моряки стояли на своих боевых постах. В Севастополе был вырублен свет. Когда появились самолёты, зенитчики, не ожидая дополнительных указаний, открыли огонь и сбили два бомбардировщика. Это была первая победа Черноморского флота в Великой Отечественной войне. На кораблях потерь и повреждений не было. Воздушным пиратам удалось лишь разрушить в городе здание средней школы и несколько небольших домов.

— Ты хорошо Знаешь историю обороны Севастополя, Верочка, — похвалила я подругу. — После войны будешь рассказывать ученикам…

— Что ты, я многого не знаю, — Вера посмотрела на меня грустными глазами. — Никто ещё не знает всей правды. Только после войны историки во всём разберутся, восстановят события, день за днём. Тысячи безвестных героев.

— А ты можешь сказать, когда возьмём Севастополь?

— Намекаешь, что наш прогноз оказался неточным? — улыбнулась Вера. — Предсказывали, что город будет взят седьмого мая, а сегодня уже девятое. Мы люди не гордые, признаём свою ошибку — немного недооценили противника. Севастополь будет взят сегодня. Пролететь бы сейчас над городом…

Вечером на аэродроме девушки выглядели свежими, бодрыми, словно только что вернулись с морского купанья. Часть экипажей, наш в том числе, будет бомбить Херсонесский аэродром, остальные — узлы обороны противника. Мы с Валей вылетели первыми.

Пересекли Северную бухту, в ней горело какое-то судно, по-видимому, танкер. Слева — тёмно-серые террасы города, кое-где видны малиновые отблески пожаров. Судя по вспышкам и огненным трассам, бои идут в районе Графской пристани, на берегу Южной бухты.

Мы над целью. Внизу в мертвенном, голубовато-ледяном свете САБа — ровная каменистая степь, покрытая редкими пятнами растительности. Это и есть Херсонесский аэродром. Никаких признаков присутствия человека. Наверно, этот мыс выглядел так же тысячи лет назад. Но это обманчивое впечатление. Под нами — важный военный объект, отличный аэродром, здесь могут приземляться и взлетать в любом направлении самые тяжёлые самолёты. Возможно, в капонирах притаились транспортные самолёты, бомбардировщики. Капонир — углубление в земле, с двух сторон — насыпи. Сверху натянута маскировочная сеть размером пятьдесят на пятьдесят метров с привязанными к ней кусочками зелёной материи. Так же замаскированы дворики, в которых укрыты зенитные орудия и пулемёты; траншеи и блиндажи, в которых притаились 600–700 гитлеровцев, обслуживающих аэродром; механические мастерские, склады продовольствия, боеприпасов, горючего и смазочных материалов. Днём аэродром просматривается с Сапун-горы, там теперь расположены наши батареи, поэтому принимать и отправлять самолёты немцы могут только по ночам.

САБ догорел. Валя сразу бросила второй. Перегнувшись через борт, она внимательно осматривает каждое пятно на аэродроме, ищет цель.

Наша задача — сбросить бомбы в этом квадрате и вернуться на свой аэродром. Мы так бы и поступили, если бы нас обстреливали, но немцы затаились, поэтому спешить не будем. Если не обнаружим конкретную цель, постараемся увеличить зону поражения — сбросим бомбы в два приёма, разбросаем термички по всей территории аэродрома. Бомба может взорваться рядом с капониром — укрытый в нём самолёт не пострадает. Только прямое попадание выведет его из строя.

Немцы надеются, что мы покружимся и улетим. А они свернут сети в рулоны, выкатят самолёты по откосам капониров на лётное поле или встретят желанных посланцев из Румынии — пузатые транспортные «фокке-вульфы» и — прощай, Крым. «В первую очередь улетят генералы, — подумала я, — гестаповцы, самые гнусные выродки, которые потом появятся снова, может быть, в Белоруссии. Как не хочется выпускать их из капкана!»

— Ничего не видно, — недовольно проворчала Валя. — Умеют маскироваться, черти. Бросаю!