О чём грустят кипарисы

Будущая великая книга о войне по трагическому звучанию должна в соответствующей мере превосходить «Войну и мир» Толстого. Ты согласна со мной?

— Согласна. Тяжёлая будет книга.

— От лёгкой толку мало. Миру нужна беспощадно правдивая, страшная книга о войне.

Видя, как Лейла увлеклась в своих рассуждениях, я сказала:

— Продолжай. Книга вторая. Часть первая…

— Мои творческие возможности исчерпаны, — рассмеялась Лейла. — Только одно добавление. Толстой не случайно так много внимания уделял раненым. Погибнуть в бою — это одно, умирать от ран в госпитале, умирать долго, мучительно — совсем другое. Сколько дум передумает тяжелораненый, пока умрёт. И каких дум…

Мы вернулись в общежитие, застали там переполох и не сразу поняли, в чём дело. Готовилось какое-то торжество: девушки несли со склада продукты, вино.

— Прощальный ужин? — спросила я.

Девушки отвечали наперебой:

— Свадьба!

— Не свадьба, а помолвка. Свадьба после войны.

— Без калыма не отдадим…

«Вовремя мы явились», — подумала я. Спросила:

— Кто невеста, кто жених?

— Угадай!

— Кто жених, сами не знаем.

— А он с ней танцевал на вечере, дылда такой, голубоглазый, младший лейтенант…

Я догадалась: невеста — мой штурман.

Девушки рассказали, что командир соседнего полка позвонил Бершанской: встречайте курьера, кстати он и жених, и она дала соответствующие указания.

Валя выглядела растерянной.

— Меня не спросили, — пожаловалась она. — Зачем всё это? Хоть плачь.

— Чтобы набить тебе цену, вот зачем, — сказала я. — Такая традиция. Продаём невест, укрепляем материальную базу полка. Не тушуйся.

Макарова забренчала на гитаре, пропела:

Устелю свои сани коврами,
В гривы конские ленты вплету,
Пролечу, прозвеню бубенцами
И тебя подхвачу на лету…

Игорь примчался на трофейном мотоцикле, вручил Вале огромный букет цветов.

— Обратно пойдёт пешком, — сказала Лейла. — Мотоцикл загоним местным жителям. С руками оторвут.

Гостя усадили рядом с «невестой», он явно не ожидал такой торжественной встречи, на тосты отвечал смущённой улыбкой, выпил кружку вина и молча съедал всё, что ему предлагали щедрые хозяйки: галушки, котлеты с макаронами, пирожки с мясом, овсяную кашу, шоколад. Подали чай, перед гостем поставили миску с мёдом, кто-то подсунул ему деревянную ложку. Игорь, покорно съел мёд, запил чаем. Одна из девушек высказала общее мнение:

— Настоящий джигит!

Валя пошла провожать высокого, в буквальном смысле, гостя, а девушки ещё долго веселились: пели песни, танцевали, читали стихи. Мы словно забыли о войне, а война забыла о нас.

«Без этих маленьких праздников, без пауз, мы, наверно, посходили бы с ума, — подумала я, наблюдая за подругами. — Другая эпоха, другое оружие, намного больше стало горя, крови, ненависти, и воевать стало труднее. Говорят, раны победителей заживают быстрее, чем рады побеждённых. Проверим на себе, на своей земле».

Кто-то закрыл мне глаза ладонями.

— Лейла! — воскликнула я. Угадала.

— Ты о чём задумалась? — спросила она. — Почему не поешь, не танцуешь? Беспокоишься, похитили твоего штурмана? Отправимся в погоню? Запрягать коней?

— Они на мотоцикле.

— Далеко не уйдут. За мной! Затормошила, закружила…

Валя возвратилась сама не своя.

Утром 15-го мая 1944 года полк в полном составе поэскадрильно вылетел в Белоруссию.

Ночь семьсот сорок девятая

Летим над израненной украинской землёй. Выплывают навстречу и уходят под крыло разрушенные мосты, пепелища, закопчённые печные трубы, разбитые танки, орудия, самолёты. Траншеи, противотанковые рвы и воронки уже поросли травой. На душе радостно: эта земля свободна! А раны она с помощью хозяев постепенно залечит и шрамов не останется.

Наверно, сказку о живой воде люди придумали в незапамятные времена, наблюдая, как дожди и талые воды обновляют землю.

Моего штурмана следы, оставленные войной, не интересуют, её внимание привлекает другое:

— По курсу слева — два трактора, — деловито докладывает она. — Справа — товарный поезд, везёт лее. Новые избы, видишь? С огородами.

«Первые послевоенные годы будут, конечно, трудными, — размышляю я, любуясь первыми ростками мирной жизни. — Будем голодать, бедствовать, но вынесем всё. Никто нам не поможет, наоборот, мы ещё поможем другим. Труд — наша волшебная живая вода. < Снова зашумят хлеба на нивах, закипит, заиграет жизнь в воскресших станицах, сёлах, городах. Воевать научились, а работать мы всегда умели».

Под вечер прилетели в Харьков, разместились в подвалах бывшей гостиницы аэрофлота. Ничего, жить можно. Что ж делать, если самой гостиницы не существует.

Утром нам объявили, что вылет по техническим причинам откладывается на сутки. В местном оперном театре сегодня — оперетта Стрельникова «Холопка» на украинском языке, билеты уже заказаны.

И вот, поэскадрильно, сидим в переполненном зале — музыка, огни, артисты в ярких костюмах. Сон или явь?..