О чём речь

Оказывается, они были уже давным-давно знакомы и принадлежали еще к дореволюционной элите, к одному и тому же клану тогда начинающих, но уже известных столичных поэтов (В. П. Катаев. Алмазный мой венец, 1978).

Молодые женщины передавали друг другу (или скрывали от) выкройки платьев, затрепанные сентиментальные книги, предметы обихода, делились на кланы, дружили, сплетничали и враждовали (Э. Лимонов. У нас была Великая Эпоха, 1987).

А вот на слово группировка (не в специальном военном или других не относящихся к делу значениях) нейтральные контексты найти труднее. Проведем мысленный эксперимент. Помните, была такая Межрегиональная депутатская группа (МДГ)? Она сформировалась (http://ru.wikipedia.org/wiki/1989) в 1989-м на I Съезде народных депутатов вокруг демократических депутатов от Москвы: академика Сахарова, Ю. Афанасьева, Г. Попова. Помните? По улицам ходили люди, держащие у уха транзисторные приемники – чтобы не пропустить ни слова из прямой трансляции съезда. Могли бы демократические депутаты назваться Межрегиональной депутатской группировкой? Едва ли. А неприменимость к себе – верный признак того, что в слове есть-таки легкое неодобрение. То есть бывают, конечно, и другие причины, по которым чего-то нельзя сказать о себе: например, когда слово предполагает внешнего наблюдателя («Я показался на дороге»), или если что-то сказать о себе не позволяет скромность («моя гениальность»). Однако здесь не то: сочетание наша группировка сомнительно именно по причине какого-то намека необязательно на комплот и конспирацию, но на что-то нехорошее в самом слове группировка.

А вот сказать: наш клан, у нас целый клан – ничего, не так рискованно.

Тем не менее, мне кажется, понятно, почему защитник Тухачевского и К° предпочитает группировку клану. Клан (от кельтского clann) – в первом значении это родовая община, род, а уж затем – достаточно закрытая общность людей, связанных определенными узами. Под влиянием первого значения и во втором клан предполагает связи если не родственные, то достаточно устойчивые, традиционные, требующие заведомой преданности. Группировка же – это объединение необязательно столь устойчивое. Оно может быть временным, эфемерным – только для решения той или иной конкретной задачи. Так вот получается, что если в правящей верхушке образовалась группировка во главе с Тухачевским, то это для Сталина еще полбеды: группировку можно как-то развалить, частично перевербовать, сбить с толку. А вот если там уже клан – то дело плохо. Тут только каленым железом. Так что логика защитника Тухачевского такова: не говорите клан, потому что тогда получается, что Сталин и вправду был вынужден пойти на репрессии, а говорите группировка, потому что существование группировок – это нормальное явление политической жизни, и Сталин мог бы действовать не людоедскими, а политическими методами.

Все это напомнило мне известную историю, которая, по преданию, произошла в 1955 году. Когда Хрущев решил помириться с Югославией, состоялся дружественный обмен партийно-правительственными делегациями. И вот в одном провинциальном городе СССР югославскую делегацию встречал плакат «Братский привет товарищу Тито и его клике!».

Словари нам сообщают, что клика (от франц. clique – «шайка, банда») неодобр. – это «группа, сообщество людей, стремящихся к достижению каких-л. корыстных, неблаговидных целей. Придворная к. К. финансовых дельцов. Фашистская к.».