О Чудесах. С комментариями и объяснениями

17. Во-вторых, модусы не ложны. Во-вторых, не могут быть ложными в отношении к сущности чего-либо реально существующего и наши сложные идеи модусов. Ибо никакая моя сложная идея какого-нибудь модуса не имеет отношения ни к какому существующему и возникшему естественным путем образцу и не предполагается содержащей в себе какие-нибудь другие идеи, кроме тех, которые она содержит, или представляющей что-нибудь другое, кроме своего сочетания идей. Таким образом, когда у меня есть идея действия такого человека, который воздерживается от предоставления себе такого рода пищи, питья, одежды и других жизненных удобств, для которых у него достаточно богатства и имущества и которых требует его положение, то моя идея не ложна, но представляет какое-то действие, все равно, нахожу ли я его в [действительности] или воображаю себе, и потому не способна быть ни истинной, ни ложной. Но когда я даю этому действию название «умеренность» или «добродетель», тогда его можно назвать ложной идеей, если этим предполагается, что оно соответствует той идее, к которой, собственно говоря, относится слово «умеренность», или сообразно с тем законом, который есть мерило добродетели и порока.

Под модусами здесь понимается способ восприятия. Так, мы признаем голубой фиалку, потому что хотим смотреть, а не есть этот цветок. Если бы мы сразу проглатывали его, то имело бы смысл обсуждать, вкусный он или нет, а разговор об истинности или ложности того, голубая ли фиалка, не имел бы смысла.

18. В-третьих, когда бывают ложны идеи субстанций? В-третьих, наши сложные идеи субстанций, когда их всех относят к образцам в самих вещах, могут быть ложны. Что они все ложны, если их рассматривать как представляющих неизвестные сущности вещей, это настолько очевидно, что нет надобности что-нибудь говорить об этом. Поэтому я опущу это химерическое предположение и рассмотрю идеи субстанций как совокупности простых идей в уме, которые взяты из сочетаний простых идей, постоянно существующих вместе в вещах, причем идеи субстанций являются предполагаемыми копиями этих [вещей как] образцов (patterns). И в этом их отношении к существованию вещей идеи субстанций являются ложными:

Слово «образец», «паттерн» буквально означает «узор». Можно рассматривать все фиалки как образующие узор, и позволяющий говорить о них вообще как о голубых цветах.

Химерическое предположение – заведомо невозможное. Таким предположением было бы считать, что фиалки представляют природу «голубо-цветковую», непостижимую для нас, но угадывающуюся из признаков голубизны и цветка. Хотя можно говорить «цвета такого-то цветка», или «похожий на такой-то цветок», но это всего лишь сравнения, за которыми мы не заподозрим какой-либо истины о субстанциях.

1) когда они соединяют вместе простые идеи, которые в действительном существовании вещей не находятся ни в каком соединении, когда, например, с формой и размерами, существующими вместе в лошади, соединяется в одной и той же сложной идее способность лаять, подобно собаке. Сколько бы ни соединялись в уме эти три идеи в одну, они никогда не соединяются в природе; такую идею можно поэтому назвать ложной идеей лошади;

Как мы видим, для Локка ложная идея прежде всего состоит в наличии явно неуместного элемента. Если животное выглядит как лошадь, пасется как она и т. д., но при этом лает – то это не «плохая лошадь», а просто «не-лошадь». Считать такое существо лошадью будет ошибкой.