o da206a87ca827620

Разломать трухлявый стол не составило труда, но заставить его стать

костром оказалось сложнее.

Клубы сизого дыма устремлялись к потолку, зависали, словно в раздумье,

нехотя подтягивались к окну и исчезали где-то за крышей.

Наконец, вспыхнул огонь.

Я сел у костра, и, как и прошлой ночью, стал смотреть на склоненное

красивое лицо Марины. Красивое? Никогда не употреблял это слово. Какая, к

черту, в Джунглях красота? А вот Марина восхищалась заснеженным лесом…

Выходит, красота была и есть, но я не видел ее - не умел видеть?

-Марина?

Девушка подняла голову – она заматывала тряпицей ногу.

-Расскажи о Ленине.

-Интересно? – засмеялась.- Погоди, закончу…

-Как мозоль?

-Намного лучше.

Она обулась, протянула ноги к огню.

-В книгах бывших не только про Ленина написано. Оказывается, у них было

много разных героев, плохих или хороших… Ленин, кстати, скорее плохой, – я так

поняла.

-Почему же его вырезали из камня?

-Не знаю,- Марина кашлянула.- Книг бывших осталось мало, да и то они все

повреждены огнем и водой. Ты будешь слушать, не перебивая?

-Буду. Рассказывай.

И она рассказала. Но не о Ленине. Замерев, я слушал, что когда-то на

месте Джунглей была страна под названием Россия, в которой жили и трудились

люди. Им было горько и радостно, холодно и тепло, они голодали и были сыты,

воевали и мирились, занимались науками, литературой, искусством, сеяли хлеб и

летали к звездам. Не знаю, так ли хорошо рассказывала Марина, или что-то от

бывших осталось во мне, но я вдруг увидел Россию – увидел ее всю -

величественную, холодную. Ее города, села, ее леса, озера и реки, ее фабрики и

заводы. Ее народ.

29

Не дослушав до конца, я вскочил и подошел к окну. Марина умолкла.

Снежные вихри носились над площадью, внизу хлопала сорванная с петель

дверь.

-Андрей?

Я скрипнул зубами.

-Когда я узнала, мне тоже было тяжело…

Украдкой стерши рукавом влажную полоску, появившуюся на щеке, я

прилег у костра лицом к стене.

6

ПОЛЕТ НАД ДЖУНГЛЯМИ

Я проснулся в полутьме.

Замер, прислушиваясь. Ровное дыхание Марины, как шелест травы…

Ага, вот опять! Похоже на стон.

Что это?

Нащупав автомат, я поднялся. Осколок штукатурки пискнул под ногой.

Марина пошевелилась, задышала чаще. Только не просыпайся…

Ночь и погасший костер, а в комнате почти светло: луна невысоко. У окна

намело сугроб.

Осторожно ступая, я обогнул Марину и вышел в коридор.

Снова этот звук. Прямо из соседнего кабинета…

Подняв автомат, я двинулся по трухлявому ковру.

Заглянув в дверной проем, увидел кучу пепла посреди комнаты, окно,

сугроб, а слева, в углу, – что-то длинное, черное, похожее на сверток. Сверток

пошевелился. Держа автомат наизготовку, я приблизился.

На полу лежала старуха: седые космы разметались вокруг головы, глаза

ввалились, кожа высохла.

Рот, напоминающий пещеру, дрогнул, искривился; за хрипами и стонами я

расслышал:

-Пить.

Этот игрок проиграл. Ему не уберечь свою Теплую Птицу. Приученный за

последние дни к состраданию, я поднял автомат, собираясь прекратить муки

старухи.

-Только попробуй.

Я обернулся: Марина. В ее глазах полыхали зеленые огоньки. Она

подошла вплотную, и вдруг, коротко размахнувшись, ударила меня по щеке. Я

перехватил руку, до хруста сжал: зверь взвился на дыбы. Марина не

поморщилась, ровно и твердо глядя на меня. Из ее глаз исходила сила, - и

испуганный зверь спрятался в Джунглях. Я отпустил ее руку.

-Скотина, - негромко сказала девушка, растирая запястье.

Она присела на корточки перед старухой, погладила седые волосы.

-Пи-ить.

-Я хотел пристрелить ее, чтоб не мучилась,- пробормотал я: щека горела.

-Принеси воды.

Вернувшись в кабинет, я развел костер и стал растапливать снег. Мне было

досадно, что причинил Марине боль и, вместе с тем, почему-то приятно.

Казалось: минуту назад я что-то доказал ей, хотя что именно, не знал.

30

Вода в шлеме-котелке забурлила.

Марина все так же сидела над старухой, поглаживала похожую на корень

старого дерева руку:

-Не надо бояться – это совсем не больно, - шептала девушка. - Глаза

закроются – и все.

Старуха, похоже, слушала, приоткрыв покрытые пленкой глаза.

-Принес воду?

Я подал шлем.

-Еще горячее не мог? Подай, что ли, снега.

Растворив свежий снег в кипятке, Марина принялась аккуратно смачивать

рот старухи, та зашлепала губами.

-Пей, мама, пей.

Мама?

Марина поила старуху, придерживая ее голову рукой.

«Опять заставит хоронить», - пришло в голову, но раздражения я не

почувствовал. Ну, заставит, да, она такая…

Тем временем со старухой начало происходить то, что должно: Теплая

Птица оставляла ее. Дыхание участилось, руки-ноги мелко дрожали.

Потом вдруг грудь старухи, прикрытая тряпьем, поднялась и стала

медленно опускаться. Из открытого рта шумно и долго выходил воздух, казалось,