o da206a87ca827620

-Хорошая шутка, мистер Островцев, - отозвался Звоньский. – Куда

подъехать?

Андрей задумался, бросил взгляд на экран таксофона: «10 единиц, 9

единиц…»

-Брянская улица, напротив «Тайской утки».

-Людное место, - раздумчиво проговорил Звоньский. – Как мы вас узнаем?

«Мы? – мелькнуло в голове Островцева. – А, черт с ним! Мы так мы».

-Белый плащ, в руках черный портфель.

Трубка пискнула, на экран выскочила надпись: «0 единиц. Выньте карту.

Карта непригодна».

Андрей последовал совету.

Через стеклянные стены «Тайской утки» виден основной зал с сидящими за

столиками немногочисленными посетителями и официантками в пестрых туниках;

часть кухни, где желтолицый повар кромсал что-то на разделочной доске.

Жарко…

Андрей приглядывался к паркующимся машинам, в первую очередь,

обращая внимание на крутые авто.

Однако кратким сигналом к нему обратился не «мерс» с мигалкой, а

неприглядного вида «черри».

В машине сидели двое.

61

Сделав удивленное лицо, Островцев указал пальцем себе на грудь: «Вы

мне?».

«Черри» повторно просигналила.

Осмотревшись, Андрей приблизился к машине. Задняя дверца открылась,

он сел в пропахший сигаретами салон.

За рулем – плешивый мужик с бакенбардами. Кожа в синеватых прожилках,

глаза прищурены; одет в белую рубашку, тщательно выглаженную. Второй –

молодой, скорее всего, иностранец.

-Здравствуйте, - сказал Андрей. – Мне нужен Звоньский.

-Это я.

-А он? – Андрей кивнул на молодого.

-Кирк Салливан, ваш коллега из института штата Мэн, – представил

Звоньский, вытирая платком лысину.

Услышав свое имя, Салливан встрепенулся, уставился на Звоньского. Тот

что-то сказал по-английски.

Островцев расстегнул портфель, протянул Звоньскому три первых листка

из бумаг Невзорова. Звоньский, даже не взглянув, переадресовал Салливану.

Американец с ленцой взял листки.

Через мгновение стало ясно: удар нанесен в не прикрытую метафизической

броней область. Лоб Салливана покрыла испарина. Ученый что-то сказал

Звоньскому, но тот будто бы не услышал, лишь процедил сквозь зубы фразу,

оказавшуюся знакомой Островцеву: «Не паникуйте».

Звоньский повернулся к Андрею.

-У вас, я полагаю, и образец есть?

-Есть.

Глаза у этого человека вдруг стали жесткими.

-Покажите.

Андрей пожал плечами и вынул из портфеля танталовый конверт. Салон

машины наполнился зеленоватым сиянием. У Салливана вырвалось:

-Fuck.

Островцев спрятал конверт.

-Сколько вы хотите?- небрежно осведомился Звоньский.

«Кто он по национальности – русский или еврей? – подумал Островцев. - А

может, поляк?»

Вслух, неторопливо:

-Миллион.

Звоньский посмотрел на Андрея, как на паучка, спускающегося в турку с

кипящим кофе.

-Вы ввязались в опасную игру, мистер Островцев, - процедил он, едва

заметно шевеля тонкими губами. – Гораздо опаснее круга первого. Солженицына

ведь читали?

-К черту Солженицына. Миллион.

Салливан шуршал листками, что-то бормотал и, когда Звоньский

рассмеялся, не поднял головы.

«Привыкли тандемом скупать чужие секреты, - со злостью подумал

Островцев. - Торгаши!»

-Не стоит играть, ох, не стоит, мистер Островцев, – выдавил Звоньский. –

Вы не хотите встретиться с Невзоровым? Можем организовать.

Если бы он с ходу, без предупреждения, ударил Андрея, тот не изумился

бы так.

-Вы знакомы с Невзоровым?

-И очень близко, – лицо Звоньского окаменело, глаза по-волчьи вспыхнули.

Он сунул руку между кресел и выудил увесистый черный пакет.

62

–Здесь сто тысяч. Берите и считайте, что повезло. Времена, мистер

Островцев, повернули, и повернули круто. Вы молоды, и этого, видимо, не

заметили...

-Заметил, - тихо сказал Андрей, взял пакет и опустил на дно портфеля.

Досье Невзорова и конверт из фольги он положил на сиденье рядом с

собой: Звоньский следил в зеркало заднего видения. Не произнеся ни слова,

старший научный сотрудник выбрался из машины и, не оглядываясь, направился

к переулку. Купил в кассе билет, не желая бегать по электричке от контролеров,

когда в портфеле сто тысяч долларов.

«Сто тысяч долларов» - три слова перекатывались во рту, как леденцы.

Вспомнив волчьи глазки Звоньского, Андрей встревожился. Раскрыл

портфель, надорвал черный пакет. Зелень бросилась в глаза. Островцев никогда

прежде не видел доллары, но сразу догадался: они.

За окном перелистывались подмосковные пейзажи.

Эйфория прошла. Андрей начал подозревать, что стал пешкой в чьей-то

игре: пешку побили ферзем и щелчком убрали с доски.

Вспомнились дрожащие пальцы Салливана: что же тот обнаружил в

бумагах Невзорова?

Невзоров! Островцев побледнел: а вдруг директор ЯДИ нарочно оставил

кабинет открытым?

«А может, Невзоров и избил меня нарочно? Спровоцировал?»

Рубашка прилипла к спине.

Бред. Невозможно так все подстроить.

А вдруг – возможно? Если знать, за какие ниточки дергать… Неужели его,

Островцева Андрея Сергеевича, столь подробно изучили? Безапелляционно,