О детях и прочей нечисти

Азамат даже не опаздывает на ужин, что для него большая редкость -- обычно мне приходится идти и отдирать его от кресла сквозь протестующие вопли Старейшин и прочих злых духов. Сегодня же он является без напоминания, ест с аппетитом и болтает с Киром о девочках, периодически бросая на меня загадочные взгляды. Хоса с ним нет, кошака пробило на ночные прогулки. Тоже, видать, весна. После ужина мы немножко играем в настольную игру, для которой приспособили плюшевые игральные кости -- их можно кидать Алэку, чтобы он приносил. Он это делает с удовольствием, но так устаёт, что через часок наконец-то начинает засыпать. Я излагаю мужу ситуацию с Тирбишем, и он обещает поискать сменную няню.

Наконец дети распиханы по койкам, и мы остаёмся одни. Я иду наливать ванну с расслабляющей пеной, пока муж раскладывает нам на утро одежду -- в нашей мультикультурной семье обычно я не знаю, где лежат носки.

Ванна большая, и мы спокойно помещаемся туда оба, но Азамат немного удивляется, когда я заношу ногу присоединиться к нему. На мой немой вопрос он пожимает плечами.

-- Я уж думал, впал в немилость. Ты последнее время раньше моешься.

-- Ты последнее время на ужин опаздываешь, а потом ковыряешься в тарелке два часа. Я, в отличие от некоторых, не могу обходиться пятью часами сна.

Он раскладывает руку по бортику, чтобы мне было на что прилечь.

-- Что поделать, с этим вступлением с Союз очень много работы, а я тоже не железный, устаю. Вот, ты бы заходила почаще, как вчера. Может, я был бы пободрее.

-- Мне казалось, я тебе помешала? -- приподнимаю бровь я.

-- Конечно, -- с покер-фейсом кивает он. -- Все планы сбила, можно сказать. Пришлось вместо работы прийти сюда и позаниматься с Алэком сверх нормы, ни на чём больше сосредоточиться не мог.

-- Ты хоть пообедал, бедолажка? -- сочувственно глажу его по голове мокрой рукой, пуская по виску ручейки.

-- Можешь не беспокоиться, -- прикрывает глаза он. -- Я уже установил опытным путём, что если вовремя не поем, становлюсь недееспособным. Не те мои годы.

-- Годы твои ещё ого-го, но я рада, что ты больше о себе заботишься. Теперь бы ещё на ужин приходил, как сегодня... А то вот, -- пытаюсь ущипнуть его согнутыми пальцами за живот, но ничего не выходит, с тем же успехом можно щипать лист железа, -- у нормальных людей на этом месте жирок, а у тебя и кожа-то внатяг.

-- Зато когда я не прихожу вовремя, -- улыбается он, ловя мою руку, -- ты являешься в ореоле праведного гнева и вызволяешь меня из кабинетного плена. А если Старейшинам долго не напоминать, насколько грозна моя супруга, они вообще забывают, что мне нужно есть и спать.

-- И ещё кое-что, -- добавляю я.

-- И ещё кое-что, -- соглашается он.

Мы целуемся долго и сладко, с ленцой, как будто напоминаем друг другу, что это нормально и обычно, что это не кончится внезапно и не придётся никуда бежать, что ни один из нас не исчезнет и не окажется выдумкой, а потому мы можем себе позволить потратить полжизни на поцелуй, не боясь, что на дальнейшее не хватит времени. Потом Азамат утыкается носом мне в шею и некоторое время так лежит, его спокойное дыхание ритмично колышет мою кудряшку, и мне щекотно.

Я только собираюсь поинтересоваться, не заснул ли он, как он спрашивает внезапно не в тему:

-- Давно Кира девочки... отвлекают?

-- Не знаю, но он уже который раз позволяет кому-то у себя списывать, а потом этого кого-то покрывает. Я как раз хотела у тебя спросить, нормально ли это в его возрасте.

-- Вообще рановато немного, мог бы ещё годик-другой побыть ребёнком. Но, во-первых, приютские дети часто раньше взрослеют, не знаю уж, почему. А во-вторых, я и сам был молодой да ранний. Так что, наверное, это закономерно.

-- Да, я помню, Алтоша как-то раз упомянул, что ты раньше всех сверстников девственность потерял, -- усмехаюсь я.

-- Какие он интересные вещи про меня рассказывает, -- замечает Азамат. -- Но я не думаю, что одно с другим связано. Как ты выражаешься, девственность я потерял из любопытства. Вряд ли этим можно объяснить раннее взросление.

-- И кто она была? -- спрашиваю я, по возможности не выдавая своего любопытства.

Азамат вздыхает и смотрит на меня, обдумывая, говорить или нет. Потом всё-таки признаётся.

-- Устрица.

-- О как! -- не удерживаюсь я.

-- Ну а кто ещё захочет с мальчишкой?..

-- Не знаю, мне вообще кажется, что они -- какой-то миф. Я до сих пор ни одной не видела.

-- Так они же не ходят по улицам с плакатами, знаешь ли. А в тех местах, где они находят себе мужчин, ты не бываешь.

-- Я, честно говоря, ждала, что хоть одна придёт ко мне как к целителю, им же не очень здорово от этого, как я понимаю?

-- Совсем не здорово, -- качает головой Азамат. -- Но на целителя у них обычно нет денег. Погоди, вот, надеюсь, в следующем году сделаем государственное страхование здоровья, тогда, может, придут. А кто у тебя был первым?

Переход настолько неожиданный, что я не сразу понимаю, о чём он. Зато когда понимаю, начинаю ржать так, что приходится перевернуться спиной вверх, чтобы не утонуть.