О детях и прочей нечисти

-- Ещё хуже, чем у тебя. Вот честно, какой-то мужик! На свадьбе у подруги. Причём никто потом не помнил, чей он был приятель. Пьяные все были в дрова, собсно, свадьбы в восемнадцать лет -- они такие.

-- Ты оправдываешься, -- удивлённо замечает Азамат.

-- Ну да, наверное... -- притормаживаю я. -- Просто я не то чтобы гордилась этим поступком.

-- Я своим тоже не горжусь, -- отчётливо произносит Азамат, притягивая меня поближе. -- Ты же не думаешь, что моё мнение о тебе может измениться из-за какой-то информации.

Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, к чему он это.

-- Ты хочешь сказать, что будешь меня любить даже если прочитаешь все мои посты в соцсетях с шестилетнего возраста?

Он поднимает брови.

-- Да. А ты писала в соцсетях с шестилетнего возраста?

-- Естественно, а ты что, нет?

-- Я, по-моему, ни разу в жизни ничего не писал в соцсетях.

-- А как же ты собираешься доказывать детям и внукам, что в своё время был таким же идиотом? -- ужасаюсь я.

-- А зачем? -- фыркает Азамат.

-- Ну как, чтобы они не чувствовали себя позором семьи...

Азамат заходится хохотом так, что вода выплёскивается через край.

-- Ой не могу, земное воспитание! Боги, мой отец прилагал все усилия, чтобы я постоянно чувствовал себя позором семьи!

-- Но ты же не думаешь, что это правильно?

-- Нет, -- он переводит дух. -- Я вон даже Арона заставил отдать детей Унгуцу в клуб, чтобы были под присмотром. А то опять у мальчика на руках такие синяки, что мне Арона хочется закатать в дорожное покрытие.

-- Я чувствую, в этом клубе у Унгуца скоро весь Муданг соберётся.

-- Пусть, -- улыбается Азамат. -- Кир с большим удовольствием их всех воспитает. Эцаган уже поставил на поток дела о домашнем насилии, пятнадцать процессов за зиму, все очевидные. Мне даже интересно, когда люди наконец поймут, что сорок раз розгами -- это не повод для гордости.

-- Надеюсь, что до того, как вы все вымрете, -- оптимистично замечаю я.

-- Кстати, -- Азамат меняет положение, прильнув ко мне вдоль всего тела (моего, я короче). -- О вымирании. То есть, я понимаю, что к ещё одному ребёнку ты пока не готова, но... мы сегодня только болтать будем?

Он проводит тыльной стороной пальца вдоль моего позвоночника, посылая по всему телу тёплую дрожь. Это по-прежнему редкость, что он первым намекает. Обычно если я не проявляю заинтересованности, он делает вид, что ему ничего не нужно.

-- Да я уже давно готова, это ты про Кира начал говорить, -- отвечаю. -- Я сегодня вообще весь день минуты считаю, когда наконец до тебя доберусь.

-- Правда считаешь? -- неуверенно улыбается он.

-- Ещё как! У меня на работе всё пропиталось этим черёмуховым запахом, я думала, не доживу до вечера. Вчера и не дожила, собственно, пришла тебя насиловать.

-- А что такого в этом запахе? -- отвлекается он.

-- Ну как, помнишь, когда мы только прилетели прошлой весной, тоже черёмуха цвела. Помнишь, как я скакала перед Домом Старейшин? Так у меня от этого запаха постоянно такое же настроение.

Его улыбка как будто немного спадает.

-- Ты вспоминаешь об этом, -- медленно говорит он, -- потому что тогда чувства были сильнее?

-- Чувство паники и желание прибить человек как-эдак восемнадцать? Да, безусловно, -- усмехаюсь я. Но видя, что он готов обратить всё в шутку, перехожу на более серьёзный тон. -- Нет, я думаю, не были. По крайней мере, я не помню, чтобы хоть раз было как сегодня, когда я полдня не могла ни о чём думать кроме как о том, чтобы тебя раздеть и отъестествовать.

Он напряжённо прикусывает губу -- простой жест, который возвращает все мои дневные эмоции без купюр.

-- Можно поинтересоваться, что я сделал, чтобы вызвать у тебя такое желание?

Я пожимаю одним плечом, торчащим над водой.

-- Прожил со мной год, не сбежал и не оказался выдумкой?

Он целует меня в уголок губ и практически мне в рот шепчет:

-- Даже если б я был выдумкой, ради тебя я бы стал реальностью.

С Алэком очень трудно играть в прятки. Когда прячется он, я серьёзно подолгу не могу его найти, потому что жилая часть дворца довольно большая, в ней куча шкафов, тумбочек и поддиваний, в которые прекрасно помещается годовалый ребёнок. При этом суть игры он понимает хорошо, ползает резво и сидит тихо, так что если не мухлевать -- не смотреть, куда он направился, и не сверяться с ребёнколокатором, -- то я всерьёз иногда не могу его найти. Когда же прячусь я, он, похоже, находит меня по запаху, иначе я не могу объяснить, как он умудряется обнаруживать меня со стопроцентным попаданием.

И вот, забралась это я на антресоли в надежде, что хоть на этот раз ребёнок помыкается вокруг чуть подольше, и мне удастся немного перевести дух, и тут дверь гостиной открывается, являя моему взору в щель между дверцами высокого благообразного старца в шубе и носках.

Я очень, очень хочу сделать вид, что никого нет дома, но при мысли, как отреагирует Арават на моё выпадение с антресолей, меня разбирает такой смех, что сдержаться не удаётся. Да ещё Алэк как раз в этот момент выруливает из спальни и безошибочно устремляется к моему убежищу с криком: "Мама! Насё!"

Нашёл, паразитик.