О дьяволе и бродячих псах

К месту собрания постепенно стягивались братья и сестры. Недоумение на некоторых лицах доставляло Авелю удовольствие: пока остальные занимались будничными делами, он отважно глядел в желтые бесовские глаза. Глаза самого Сатаны, ей-богу! Это ли не история, достойная нового Священного Писания!

В свете зажженных свечей, меж рыжих бликов и теней вытянулся Вимон. В его взгляде и движениях было столько силы и решимости, что сомнений не оставалось, – истинная вера ангела крепка как никогда.

– Слушайте! – провозгласил Вимон. – Сегодня некоторые из наших братьев стали свидетелями вопиющего произвола! Свершилось – демоны «Барнадетт» спустились в город.

Зал наполнился шушуканьем встревоженных голосов.

– Наш брат проявил особую отвагу и воспротивился злу, имя его… – Вимон обратился вопрошающим взглядом к Молоту за подсказкой, но ответа так и не получил, – неважно, – почти неслышно закончил ангел.

В горле Авеля застыл ком. Новое Священное Писание, о котором он недавно грезил, не узнает его имени.

(Заглядывая немного в будущее: Авель скончается через пару дней от апоплексического удара, не дожив до осады.)

– Ликуйте! Нам выпал шанс дать демонам отпор и искоренить зло. Мы не позволим им поработить людей и наш город. Готовьтесь – берите любое оружие, которое найдете, сообщите всем, кто не смог попасть на встречу. За наши заслуги перед Господом мы вознесемся на небеса. Мы будем жить вечно!

Глава 13 Памятные вещи

За окном простирался белый туман, обволакивая нижнюю часть увитых зеленью ворот. Над ним темнели острые пики. Меж прутьями клубилась мгла, а дальше – ничего не разберешь. Джеймс апатично наблюдал, как первые рассветные лучи золотили небо, и пытался достать из усопших воспоминаний хоть какую-то крупицу жизни. Человеком он притрагивался к дремотной природе в ранний час, наверняка ощущая зябкость холодного воздуха, ласковое касание капель росы и пробудившегося солнца. Нравились ли ему рассветы, когда он еще умел их замечать? А закаты?

Джеймс узнал Эстель, прежде всего, по ненавязчивому запаху кофе. Она встала по правое плечо с классической чашечкой эспрессо и обратила на демона взгляд:

– Ты совсем не выходишь из дома, – с тенью беспокойства на Джеймса смотрело красивое женское лицо. Строгость и ум в стальных глазах подводили черту ее очарованию.

– А надо?

Эстель отхлебнула кофе, молчаливо ожидая, когда Джеймс решит заговорить. Но сказать было ничего. Признание само по себе давалось нелегко, да и как найти слова для объяснения того, что он стал куклой без кукловода – безделицей, имевшей форму человека, но с полой дырой внутри?

– Мне люди чужды.

На лице Эстель отразились глубокие раздумья:

– Есть у меня одно средство.

Она вышла из гостиной походкой быстрее привычной, унося шлейф горьковатого кофейного аромата. При всем уважении Джеймс не принял замысел Эстель всерьез. Он и сам не знал, от чего должно было помочь ему чудо-средство, даже если бы задался целью отыскать его самостоятельно.

Со стороны столовой бодро запело радио, и Джеймс прислушался, отпуская всякие мысли. Музыку он любил. Она удерживала пожирающую изнутри пустоту. С музыкой было не так одиноко. Не так страшно.

Эстель вернулась немного погодя со стареньким томиком в руках. Джеймс сперва подумал о длительных нравоучениях, но Эстель протянула ему книгу, не произнеся ни слова.

– «Франкенштейн, или Современный Прометей», – с торжественным сарказмом прочел он и неприлично выругался, подкрепляя притворство восхищения.

– Начни с этого.

Джеймс с сомнением окинул название взглядом еще раз, но книгу взял. Скорее из вежливости.

Он поднялся в комнату и, утомленный ранним пробуждением, рухнул на кровать. Проснулся, когда солнце стояло высоко и опаляло глаза белым слепящим пятном. Джеймс неуклюже повернулся набок и помутненным спросонья взглядом задержался на томике Эстель. Книга с загадочными возможностями.

Он лениво пролистал ее от корки до корки туда-обратно так, словно не хотел мириться со вспыхнувшим интересом, и только когда предвзятость все-таки сдалась перед любопытством, Джеймс приступил к первым строкам, осторожно пробуя их на вкус, как вино. Создатель, бросивший свое создание, – как это было знакомо. Джеймс то узнавал себя, то вступал с героями в спор.

К ночи закончил чтение, а наутро начал охоту за «Потерянным Раем» Мильтона.

Эстель снабжала его исчерпывающими, правильными книгами, довольная возможностью продемонстрировать хороший вкус в литературе. Джеймс с доверием к авторитету нырял из одной истории в другую. Все они были о помыслах и деяниях, о мечтах и стремлениях, и чтение все больше возбуждало жажду познать тонкости человеческой сущности.