О дивный новый мир (Brave New World)

The plane!	Вертоплан!
In a panic, he scrambled to his feet and ran into the other room, vaulted through the open window, and hurrying along the path between the tall agaves was in time to receive Bernard Marx as he climbed out of the helicopter.	В панике Джон вскочил на ноги, метнулся вон, выпрыгнул в разбитое окно и, пробежав по тропке между высокими агавами, поспел как раз к приземленью вертоплана.
Chapter Ten	Глава десятая
THE HANDS of all the four thousand electric clocks in all the Blooms-bury Centre's four thousand rooms marked twenty-seven minutes past two.	На всех четырех тысячах электрических часов во всех четырех тысячах залов и комнат Центра стрелки показывали двадцать семь минут третьего.
"This hive of industry," as the Director was fond of calling it, was in the full buzz of work.	В "нашем трудовом улье", как любил выражаться Директор, стоял рабочий шум.
Every one was busy, everything in ordered motion.	Все и вся трудилось, упорядоченно двигалось.
Under the microscopes, their long tails furiously lashing, spermatozoa were burrowing head first into eggs; and, fertilized, the eggs were expanding, dividing, or if bokanovskified, budding and breaking up into whole populations of separate embryos.	Под микроскопами, яростно двигая длинными хвостиками, сперматозоиды бодливо внедрялись в яйцеклетки и оплодотворенные яйца разрастались, делились или же, пройдя бокановскизацию, почковались, давая целые популяции близнецов.
From the Social Predestination Room the escalators went rumbling down into the basement, and there, in the crimson darkness, stewingly warm on their cushion of peritoneum and gorged with blood-surrogate and hormones, the foetuses grew and grew or, poisoned, languished into a stunted Epsilonhood.	С урчанием шли эскалаторы из Зала предопределения вниз, в Эмбрионарий, и там, в вишневом сумраке, прея на подстилках из свиной брюшины, насыщаясь кровезаменителем и гормонами, росли зародыши или, отравленные спиртом, прозябали, превращались в щуплых эпсилонов.
With a faint hum and rattle the moving racks crawled imperceptibly through the weeks and the recapitulated aeons to where, in the Decanting Room, the newly-unbottled babes uttered their first yell of horror and amazement.	С тихим рокотом ползли конвейерные ленты незаметно глазу - сквозь недели, месяцы и сквозь биологические эры, повторяемые эмбрионами в своем развитии, - в Зал раскупорки, где новораскупоренные младенцы издавали первый вопль изумления и ужаса.
The dynamos purred in the sub-basement, the lifts rushed up and down.	Гудели в подвальном этаже электрогенераторы, мчались вверх и вниз грузоподъемнички.
On all the eleven floors of Nurseries it was feeding time.	На всех одиннадцати этажах Младопитомника было время кормления.
From eighteen hundred bottles eighteen hundred carefully labelled infants were simultaneously sucking down their pint of pasteurized external secretion.	Восемнадцать сотен снабженных ярлыками младенцев дружно тянули из восемнадцати сотен бутылок свою порцию пастеризованного млечного продукта.
Above them, in ten successive layers of dormitory, the little boys and girls who were still young enough to need an afternoon sleep were as busy as every one else, though they did not know it, listening unconsciously to hypnopaedic lessons in hygiene and sociability, in class-consciousness and the toddler's love-life.	Над ними в спальных залах, на десяти последующих этажах, малыши и малышки, кому полагался по возрасту послеобеденный сон, и во сне этом трудились не менее других, хотя и бессознательно, усваивали гипнопедические уроки гигиены и умения общаться, основы кастового самосознания и начала секса.