О дивный новый мир (Brave New World)

He unfolded a pair of zippicamiknicks, blushed, put them hastily away again; but kissed a perfumed acetate handkerchief and wound a scarf round his neck.	Развернув комбилифчик с трусиками, он покраснел, поспешно положил на место; надушенный ацетатный носовой платок поцеловал, а шарфик повязал себе на шею.
Opening a box, he spilt a cloud of scented powder.	Раскрыл коробочку - и окутался облаком просыпавшейся ароматной пудры.
His hands were floury with the stuff.	Запорошил все пальцы себе.
He wiped them on his chest, on his shoulders, on his bare arms.	Он вытер их о грудь свою, о плечи, о загорелые предплечья.
Delicious perfume!	Как пахнет!
He shut his eyes; he rubbed his cheek against his own powdered arm.	Он закрыл глаза; он потерся щекой о запудренное плечо.
Touch of smooth skin against his face, scent in his nostrils of musky dust-her real presence.	Прикосновение гладкой кожи, аромат этой мускусной пыльцы, будто сама Ленайна здесь.
"Lenina," he whispered.	- Ленайна! - прошептал он.
"Lenina!"	- Ленайна!
A noise made him start, made him guiltily turn.	Что-то ему послышалось, он вздрогнул, оглянулся виновато.
He crammed up his thieveries into the suit-case and shut the lid; then listened again, looked.	Сунул вынутые воровским образом вещи обратно, придавил крышкой; опять прислушался и огляделся.
Not a sign of life, not a sound.	Ни звука, ни признака жизни.
And yet he had certainly heard something-something like a sigh, something like the creak of a board.	Однако ведь он явственно слышал - не то вздох, не то скрип половицы.
He tiptoed to the door and, cautiously opening it, found himself looking on to a broad landing.	Он подкрался на цыпочках к двери, осторожно отворил, за дверью оказалась широкая лестничная площадка.
On the opposite side of the landing was another door, ajar.	А за площадкой - еще дверь, приоткрытая.
He stepped out, pushed, peeped.	Он подошел, открыл пошире, заглянул.
There, on a low bed, the sheet flung back, dressed in a pair of pink one-piece zippyjamas, lay Lenina, fast asleep and so beautiful in the midst of her curls, so touchingly childish with her pink toes and her grave sleeping face, so trustful in the helplessness of her limp hands and melted limbs, that the tears came to his eyes.	Там, на низкой кровати, сбросив с себя простыню, в комбинированной розовой пижамке на молниях лежала и спала крепким сном Ленайна - и была так прелестна в ореоле кудрей, так была детски-трогательна, со своим серьезным личиком и розовыми пальчиками ног, так беззащитно и доверчиво разбросала руки, что на глаза Джону навернулись слезы.
With an infinity of quite unnecessary precautions-for nothing short of a pistol shot could have called Lenina back from her soma-holiday before the appointed time-he entered the room, he knelt on the floor beside the bed.	С бесконечными и совершенно ненужными предосторожностями - ибо досрочно вернуть Ленайну из ее сомоотдыха мог разве что гулкий пистолетный выстрел - он пошел, он опустился на колени у кровати.
He gazed, he clasped his hands, his lips moved.	Глядел, сложив молитвенно руки, шевеля губами.
"Her eyes," he murmured,	"Ее глаза", - шептал он.