О добывании огня

Опираясь на сновидения, психоаналитические исследования открывают дорогу к психологии неврозов, которая непрерывно дополняется и развивается. Предмет нашего обсуждения – психологический интерес к психоанализу – побуждает подробнее вникнуть всего в две стороны этой обширной темы: во‐первых, многие патологические явления, прежде считавшиеся сугубо физиологическими, на самом деле суть психические акты; во‐вторых, процессы, приводящие к аномальным последствиям, обусловлены психическими движущими силами.

Первое из этих утверждений можно наглядно подтвердить несколькими примерами. Истерические припадки давно признаются признаками повышенного эмоционального возбуждения и приравниваются к аффективным вспышкам. Шарко пытался сократить разнообразие способов их проявления с помощью описательных формул; Пьер Жане распознавал бессознательные идеи, стоящие за такими приступами; психоанализ же показал, что они представляют собой миметические изображения сцен, пережитых фактически или вымышленных, которыми занято воображение пациента, причем сам он того не осознает. Смысл этих пантомим скрыт от зрителей посредством сгущения и искажения тех актов, которые они изображают. В равной степени сказанное справедливо и для так называемых хронических симптомов у истерических пациентов. Все перечисленное – миметические или галлюцинаторные представления фантазий, бессознательно господствующих в эмоциональной жизни индивидуума и направленных на исполнение тайных, вытесненных желаний. Мучительный характер этих симптомов обусловлен внутренним конфликтом, в который ввергает психику больных потребность бороться с такими бессознательными желаниями.

При другом невротическом расстройстве (невроз навязчивых состояний) пациенты становятся жертвами мучительных и, по-видимому, бессмысленных церемоний, которые принимают форму ритмического повторения банальнейших действий, например умывания или одевания, подразумевают выполнение неких нелепых предписаний или подчинение таинственным запретам. Подлинный триумф психоаналитического исследования состоялся, когда удалось показать, что все эти навязчивые действия, даже самые незначительные и тривиальные из них, имеют смысл и являются переведенными в безличное выражение отражениями конфликтов в жизни пациентов, борьбы между искушениями и нравственными ограничениями, то есть отражениями запретных желаний, наказания и последующего искупления. При иной форме того же расстройства жертва страдает от одержимости навязчивыми идеями, которые сопровождаются аффектами, причем характер и стойкость последних нередко (и совершенно неправильно) объясняются через сами навязчивые идеи. Аналитическое исследование показало, что аффекты отнюдь не случайны, что они соответствуют упрекам, которые индивидуум обращает к самому себе и которые опираются на психологическую, по крайней мере, реальность. Но идеи, с которыми связаны эти аффекты, вовсе не первоначальны; они заняли свое текущее положение в результате воздействия смещения или замещения чего-то, ранее вытесненного. Если удастся обратить смещение вспять, откроется путь к выявлению вытесненных мыслей, благодаря чему отношение между аффектом и идеей оказывается вполне осмысленным.

При другом невротическом расстройстве (раннее слабоумие – парафрения или шизофрения), которое на самом деле неизлечимо, больной в наиболее тяжких случаях впадает, насколько можно судить, в состояние полной апатии. Часто он производит единственно возможные для него действия – определенные движения и жесты, которые повторяются монотонно и потому получили обозначение «стереотипных». Аналитическое исследование стереотипий, выполненное Юнгом[69], показало, что перед нами следы значимых миметических действий, которые когда-то выражали господствующие желания индивидуума. Самые безумные речи и самые причудливые позы, принимаемые такими больными, становятся понятными и могут быть включены в цепочку психических процессов, если трактовать их на основании психоаналитических гипотез.