О добывании огня

Сходные рассуждения применимы к бреду и галлюцинациям, а также к бредовым состояниям у самых разных душевнобольных. До сих пор казалось, что во многом здесь преобладает своевольная прихоть, но психоаналитическое исследование ввело в эту область закон, порядок и связь – по меньшей мере дало повод заподозрить их наличие там, где работа еще не завершена. Наиболее разнородные формы психических расстройств проявляются как результаты процессов, в основе своей тождественных и поддающихся пониманию и описанию с помощью психологических понятий. Открытия в области изучения сновидений доказывают свою пользу: мы опять наблюдаем и психические конфликты, и подавление инстинктивных позывов, которые вытесняются обратно в бессознательное другими психическими силами, и реактивные отклики со стороны вытесняющих сил, и замещения, создаваемые влечениями, которые были вытеснены, но не лишились полностью своей энергии. Сопутствующие процессы уплотнения и смещения, столь знакомые нам по сновидениям, тоже встречаются повсюду. Множественность клинической картины, наблюдаемой психиатрами, зависит еще от множественности психологических механизмов, которыми располагает вытесненный процесс, и от множественности возможностей развития, позволяющих вытесненным позывам прорываться в замещающие образования.

Психоанализ предлагает психиатрии обращаться за помощью к психологии для целого ряда случаев. Но ошибочно думать, будто психоанализ привержен чисто психологическому взгляду на психические расстройства. Нельзя упускать из вида то обстоятельство, что немалое число психиатрических проблем обусловлено влиянием органических факторов (будь то механические, токсические или инфекционные) на психический аппарат. Даже при легчайших расстройствах, то бишь при неврозах, психоанализ не настаивает на чисто психогенном их происхождении; нет, он прослеживает их этиологию до влияния на психическую жизнь того несомненно органического фактора, о котором будет сказано позже.

Число важных психоаналитических открытий, полезных для общей психологии, слишком велико для того, чтобы перечислять их здесь. Упомяну только следующие два факта: психоанализ без колебаний приписывает первенство в душевной жизни аффективным процессам – и показывает, что сильное аффективное расстройство и ослепление интеллекта свойственны нормальным людям ничуть не меньше, чем больным.

Часть II Притязания психоанализа на интерес со стороны непсихологических наук

А. Интерес со стороны филологии

Разумеется, будет выходом за общепринятое лингвистическое словоупотребление приписывать интерес к психоанализу языковедам, то есть знатокам речи. Ибо в дальнейшем под «речью» будет пониматься не только выражение мыслей словами, но также язык жестов и всякий другой способ общения – например, письмо как еще один способ выражения умственной деятельности. Если так, то можно утверждать, что психоаналитические толкования суть прежде всего переводы – с чуждого способа выражения на те, которые нам знакомы. Истолковывая сновидение, мы просто переводим определенное содержание (скрытые мысли сновидения) с «языка сновидений» на нашу бодрствующую речь. В ходе истолкования мы изучаем особенности языка сновидений и осознаем, что это часть чрезвычайно архаичной системы выражения. Скажем, в языке сновидений нет особого указания на отрицание. Противоположности могут свободно замещать друг друга в содержании сновидений и представляться одним и тем же элементом. Или можно сказать так: в языке сновидений понятия двойственны и объединяют в себе противоположные значения, как было, по предположениям филологов, в древнейших корнях исторических языков[70]. Язык сновидений подразумевает многократное использование символов, что и позволяет нам, собственно, переводить содержание сновидений без обращения к конкретным ассоциациям отдельного сновидца. Наши исследования еще недостаточно прояснили сущностную природу этих символов. Отчасти они суть заменители и аналогии, основанные на очевидном сходстве; но в некоторых символах третий элемент сравнения, предположительно присутствующий, ускользает от нашего внимания. Именно последний разряд символов, полагаю, должен восходить к ранним стадиям языкового развития и построения понятий. В сновидениях символически (а не непосредственно) представлены в первую очередь половые органы и сексуальные действия. Филолог Ганс Шпербер[71] из Уппсалы лишь недавно (в 1912 г.) попытался показать, что слова, первоначально обозначавшие сексуальные действия, на основе аналогий такого рода претерпели радикальные изменения в своем значении.