О дружбе. Эволюция, биология и суперсила главных в жизни связей

Однако дальше, по мере взросления, ситуация у подростков усложняется еще больше. Ученые Миннесотского университета подвергали стрессовым воздействиям подростков в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет, используя ту же лабораторную методику – то есть публичное выступление и решение математической задачи. В этой ситуации присутствие друзей не только не облегчало положение, но и делало его хуже. Уровень кортизола неизменно повышался[205]. Поначалу это сильно удивило ученых. «Мы были обескуражены… но потом задумались и поняли, в чем дело», – говорит Меган Гуннар, ведущий исследователь и специалист в области социальной буферизации. Она поняла, что постановка самого эксперимента повышала уровень социальной оценки, потому что речь, которую произносил испытуемый, была на тему «Почему ты хочешь быть моим другом». «Таким образом, друг сидит в аудитории как бы для того, чтобы помочь тебе поставить себе оценку. Бог мой! – восклицает Гуннар, понимая все задним числом. – Не знаю, возможно, если бы публичная речь была о другом, то друг и смог бы послужить буфером. Мы знаем только, что друзья не обязательно служат буфером в тех ситуациях, где в такой роли могут выступить родители».

Гуннар полагает, что дальнейшие исследования позволят пролить свет на этот феномен. «До наступления пубертата родители действительно служат нам физиологической опорой, – объясняет она, – но потом все меняется. Родители продолжают поддерживать нас и в подростковом возрасте, но на гипоталамус они уже не влияют. Они изгнаны из организма подростка».

Однажды за ужином я поделилась этими результатами с моими младшими сыновьями, Мэттью и Алексом. Им тогда было шестнадцать и четырнадцать лет, и эти результаты их нисколько не удивили.

– Конечно, – заметил Алекс, – кто же захочет глупо выглядеть перед друзьями?

Мэттью добавил:

– И не имеет значения, насколько хорош друг.

Мэттью едва минуло девять, когда он пришел в ужас от перспективы отъезда в Гонконг. К счастью, я все еще была в состоянии оказывать на него успокаивающее влияние. Когда в школе начались занятия, то в первые несколько дней я видела его грустное личико, прижатое к окну школьного автобуса, подъезжавшего к нашему дому. Каждый раз я при встрече крепко обнимала его и уговаривала немного потерпеть. Дома его всегда ждали его любимые деликатесы. Но потом все изменилось. Однажды он выскочил из автобуса вместе с мальчишкой, который жил этажом выше. «Можно я пойду в гости к Джейсону?» – спросил он. Конечно, он пошел в гости. Вскоре у Мэттью уже была целая компания друзей, а после выполнения домашних заданий он до вечера пропадал на игровой площадке, где резвился с новыми друзьями.

Два года спустя, когда настало время возвращаться в Бруклин, Мэттью переживал это тяжелее всех нас. Как он и предвидел, ему было очень тяжело покидать новых товарищей – так же тяжело, как покидать своих прежних друзей. Правда, теперь он стал лучше понимать самого себя. Мэттью очень привязчив, с друзьями его связывают очень крепкие узы. Расставание всегда дается ему с большим трудом. Но он стал старше, и выносливости у него прибавилось. Кроме того, он все-таки на этот раз возвращался домой и очень этого хотел.

Я тоже кое-чему научилась. Я понимала, насколько важны для Мэттью его друзья, и настояла на том, чтобы он не порывал гонконгских связей. Следующим летом я организовала поездку Мэттью в туристический лагерь, куда поехали четверо новых друзей, в том числе и Джейсон.

Научилась я и еще одной вещи. Всего через несколько дней в Гонконге у Мэттью снова все было в порядке с друзьями. Самым несчастным человеком, если быть честной, была я. Это продолжалось несколько месяцев. Причина была проста: мне просто не хватало моих друзей.

Глава 5. Глубинная потребность в дружбе

Равнина на краю Амбосели встречала рассвет. В роще акаций стадо желтых бабуинов не спеша готовилось к утренним делам. Некоторые лежебоки продолжали спать на верхних ветвях деревьев, но остальные – один за другим – начали спускаться на землю. Больше половины из почти семидесяти животных бродили по жесткой траве или сидели в ней.

– Сегодня они выглядят совершенно спокойными, – говорит Сьюзен Альбертс, опуская бинокль. Эволюционный биолог из Университета Дьюка и руководитель проекта Амбосели, национального парка на юге Кении, Альбертс наблюдает здесь бабуинов вот уже тридцать пять лет. Она посвящает меня в тайны биологии в форме репортажа с места событий[206].

– Вот прекрасный груминг: губки причмокивают, немного объятий и обыскивание.

Мы смотрели на двух самок, которые приветствовали друг друга на ветке дерева над нашими головами.

– [Она] была абсолютно спокойна, когда приблизилась. Никакого напряжения, никакой тревоги, она не ежилась… Так, теперь приветствие принимающей стороны. Ого!

На секунду одна самка сделала выпад в направлении второй.

– Самка более высокого ранга просто указала другой ее место. Та ответила: «О да, я повинуюсь и подчиняюсь. Мы понимаем друг друга».