О друзьях-товарищах

И вот «Малютка» осторожно пробирается по извилистому фарватеру. Малейшая ошибка в прокладке курса — и она врежется в скалы. А тут еще и вражеские морские охотники разбегались, часто проносятся над ней. В такие минуты, заглушив моторы, она бесшумно скользит в темной глубине, чтобы, когда минует наибольшая опасность быть обнаруженной морским охотником, вновь дать ход, вновь идти вперед.

Почти час пробиралась «Малютка» по извилистому фарватеру во вражеский порт!

В своих воспоминаниях об этом походе Валентин Георгиевич позднее напишет: «Все люди, стоявшие по местам, были особенно напряжены. Я внимательно посмотрел на них. Что-то прекрасное появилось в их лицах. Никогда еще эти люди не казались мне такими близкими. Да это и понятно: нас роднило одно большое чувство — долг перед Родиной, мы понимали, что вышли не на учебные маневры, а в бой, и победа наша — обязательна».

И победа пришла: подводная лодка капитан-лейтенанта Старикова не только пробралась во вражеский порт, но и утопила там два транспорта, разгружавшихся у причалов.

Как видите, дерзкий замысел, обосновывавшийся на прекрасной выучке личного состава, увенчался успехом. Но ни сам командир лодки «Малютка», ни экипаж ее не имели даже малейшего права на расслабление: им предстояло еще и выйти в океан. А обозлившийся враг принял все меры для того, чтобы захватить или уничтожить дерзкую советскую подводную лодку. Об этом красноречиво свидетельствовало то, что по фиорду к его выходу один за другим пронеслись многие вражеские морские охотники, сторожевые катера и даже корабли.

Все это время Стариков бессменно находился в центральном посту, он вновь только по приборам вел свой корабль к выходу из фиорда.

И вдруг, когда начало казаться, что до океанского простора рукой подать, Стариков заметил, что подводная лодка перестала слушаться горизонтальных рулей и стремительно идет на глубину. Сразу пришла догадка: попали в противолодочную сеть.

Подобные сети — коварнейшее приспособление, и многие подводные лодки различных капиталистических держав, попав в них, вынуждены были всплыть и выкинуть позорный белый флаг капитуляции. Но советский командир капитан-лейтенант Стариков не намеревался сдаваться, он погрузил лодку ко дну, попробовал поднырнуть под сеть. Не удалось.

Тогда попробовал обойти сеть. Много раз и по-разному пробовал. И неизменно сеть, словно стена, преграждала путь. Нашел на карте самое глубокое место — может, здесь, между сетью и дном, есть просвет? Погрузился так глубоко, что корпус «Малютки» стал потрескивать от чрезмерного давления из-под заклепок начала просачиваться вода. Сеть была и здесь.

А сторожевые корабли и морские охотники врага не случайно так резво пробежали к выходу из фиорда: теперь они все были здесь, теперь они все внимательно следили за борьбой советской подводной лодки с сетью. И периодически сбрасывали глубинные бомбы. Вы, конечно, не знаете, что такое взрыв глубинной бомбы? Скажу кратко: от этих взрывов, порой — очень близких, полопались плафоны, а корпус лодки, казалось, вот-вот треснет, как скорлупа ореха под ударами молота.

Если же к этому добавить, что в лодке подошел к концу и запас воздуха, что с каждой минутой дышать становилось все труднее и труднее, то вы представите себе, в каком положении оказался экипаж «Малютки».

Повторяю: попав в подобные условия, подводные лодки других стран всплывали и поднимали белый флаг. Но Стариков — советский человек, командовал он советскими моряками и поэтому обратился к своим товарищам с такими словами:

— Похоже, нам остается одно: подойти к сети как можно ближе, всплыть в неполное надводное положение и попытаться проскочить над сетью. Потом опять нырнем в глубину… Конечно, когда всплывем, по нам откроют огонь. Но всплывем мы внезапно, и противник в первый момент, скорее всего, растеряется, замешкается. Значит, мы выиграем какое-то время… А если не успеем вновь погрузиться и враг попытается захватить нас в плен, вы, товарищ Смычков, по моему приказанию бросите связку гранат в артиллерийский погреб…

Затем капитан-лейтенант повернулся к своему помощнику, приказал во время его отсутствия находиться в рубке. И добавил:

— Если меня убьют или ранят тяжело, сразу же вступишь в командование.

Интонацией голоса, спокойствием, с каким отдавал все эти распоряжения, Валентин Георгиевич хотел подчеркнуть, что не сомневается в успехе задуманного. А о своей возможной гибели сказал будто просто так, для порядка…