О душе

Исследуя ту или иную сферу жизни, Аристотель совершает возвратно-поступательное движение от вещей к их идеям, затем снова к вещам и т. д. Казалось бы, всё происходит так же, как и в современной науке: есть теория, есть эмпирия, и есть способы соотнесения теории с эмпирией, проверки гипотез и т. д. На самом деле, не совсем так. Это движение от реально наблюдаемых вещей к постижению идеального принципа их устроенное™, и обратно, от идеи к реальной вещи происходит иначе, чем в новоевропейской науке. Новоевропейская наука предполагает, что физический мир гомогенен, и в любой его точке действуют единые законы природы. Такое отношение к физическому миру очень позднее. В философии оно оформится только в XVII в., начиная с Декарта. В самом естествознании оно будет заявлено несколько раньше, в XVI в., в работах Галилео Галилея. Для Аристотеля же нет единого для всех природных вещей закона природы. В мире есть верх и низ, небесное и земное, и законы движения звёзд и планет мыслятся как принципиально иные, нежели законы движения земных тел. К тому же, как мы уже говорили, сама природа мыслится Аристотелем прежде всего как природа живая. Неживое мыслится по образу живого. Если в современной науке даже биологические, биофизические, биохимические процессы мыслятся как подчиняющиеся тем же природным законам, что и процессы в неживых предметах и веществах, то по Аристотелю наоборот. Когда, например, Аристотель говорит, что камень падает вниз потому, что он тяжёлый, он мыслит камень по образу того, как мыслится им живое существо, которое живёт и движется, изменяется, развивается сообразно своей природе, так что начало его движения, изменения (начало и в смысле источника, и в смысле начальствования, распоряжения) внутренне присуще самому этому существу. По Аристотелю то, что мы можем назвать законами, которым подчиняется данная вещь, принадлежит самой этой вещи. Изучая нечто, мы стремимся тогда взойти умственным взором от многообразия наблюдаемых изменений к постижению той единой сути, той природы данного существа или данной вещи, которая стоит за всем этим многообразием. Как формулирует сам Аристотель, наше исследование должно продвигаться от того, что является первым для нас, к тому, что является первым по природе для того, что мы стремимся изучить.

Рассмотрим теперь подробнее, как Аристотель выстраивает свою психологию – науку о душе.

Начиная, как мы сказали, с того, что является первым для нас, Аристотель обращает внимание на то, что мы способны различать два рода вещей: живое и неживое. Живое мы называем одушевленным, а неживое – неодушевленным. Именно из такого различения исходит Аристотель, полагая, что душа – это что-то такое, чем характеризуются вещи, которые мы называем живыми или одушевленными, в своём отличии от неодушевленных вещей. Но чем отличается живое от неживого, одушевленное от неодушевленного? Мы уже говорили об этом: всё живое имеет начало всякого изменения в себе самом. Живое как бы само из себя произрастает, само из себя развивается, сообразно некоторой силе, которая руководит этим изменением, направляет его и его осуществляет. Эту силу, внутренне присущую самому живому существу, Аристотель и называет душой.

Размышляя над тем, как в живом существе происходит то или иное изменение и как мы можем это изменение схватить как нечто целое, Аристотель замечает, что всякое изменение живого существа направляется к своему концу, итогу – тому, что по-гречески называется телос. Иногда слово «телос» переводят как «цель». Однако слово «цель» слишком нагружено смыслами, связанными с новоевропейским пониманием субъективности: цель это что-то, что стоит перед субъектом или ставится им перед собой как задающее перспективу его деятельности. Греческое «телос» такой новоевропейской субъективности ещё не предполагает. Это не столько цель, сколько конец или итог некоего движения, изменения.

Итак, всякое движение или изменение живого существа характеризуется как имеющее телос, итог, к которому оно направлено. К примеру, из желудя прорастает росток; потом развивается ствол кроны, вырастает большое дерево, на нем вырастают новые желуди, они снова падают. Душа при этом может быть понята как то, что направляет движение живого существа к его телосу. И только из телоса может быть понята последовательность разворачивания движения.