О Египетских мистериях

26. В этом спорном новшестве удивляет и многое другое, и действительно, можно поразиться различию мнений, если при том, что вся эта тема существует только в воображении колдунов без какой бы то ни было опоры на реальность или в воображении тех, кого возбуждает страсть или болезнь и кто целиком погружен в иллюзии, мы бы осмелились утверждать, что и такие люди могут постичь истину. Какое здесь может быть начало истины или какое основание, малое или большое, для интуиции реальности? Не следует принимать истину так, как она может представиться случайно (хотя о ней случалось писать и тем, кто блуждает, не зная дороги), или так, как она существует в соответствии совершающего действие с действием, ибо такое восприятие не свободно от ощущений и представлений живых существ. Стало быть, истина не имеет никакого своеобразия, божественной ли оно природы или превосходит обычную природу. Речь идет о той истине, которая остается неизменной в действии и имеет в наличии знание обо всем существующем, которая по природе связана с сущностью вещей, обладает твердым разумом и знает все в совершенстве, твердо и определенно. Вот какую истину следует связать с пророчеством. Таким образом, она во многом отлична от некого природного предчувствия, каким, например, является свойственное некоторым животным инстинктивное предчувствие землетрясений и дождей. Такое предчувствие возникает иначе, сопереживанием, когда животные обладают общим движением с некими частицами и силами мира, или потому что определенной остротой ощущений они предчувствуют то, что уже происходит в воздухе, но еще не достигло земли.

Если мы говорим это правильно, то не следует считать пророческим предвидением, если у нас есть некая природная интуиция существующего или некое ощущение будущего. Это похоже на искусство прорицания, за исключением того, что искусство прорицания в высшей степени надежно и истинно, а ощущение будущего выбирает то, что случается по большей части, но не всегда, и в отношении некоторых живых существ, но не всех. Поэтому, даже если в таких искусствах, как кораблевождение или медицина[59], и существует некое знание, предвидящее будущее, то оно не имеет ничего общего с божественным предвидением. Они вычисляют будущее с долей вероятности и строят догадки на основании примет, указывающих на признаки своего предмета, которые не всегда достоверны и не обязательно прочно с ним связаны. Напротив, божественному предвидению будущего предшествуют прочное знание, незыблемая вера на основании причин, нерасторжимо связующее друг с другом все явления понимание и всегда остающееся неизменным знание всех вещей как наличных и определенных.

27. Не следует утверждать, что природа, искусство и симпатия частей мира как единого живого существа обладают взаимным предчувствием или что тела устроены так, чтобы передавать предвестия от одних к другим. Несомненно, эти знаки, отчетливо видимые, заимствуют в большей или меньшей степени частицы божественного искусства прорицания, ибо невозможно, чтобы живые существа были совершенно его лишены. Но как во все живые существа представление о благе привносит бога, то также и проявляется в них некий более или менее ясный образ божественного искусства прорицания. Но ничто из этого не сопоставимо с божественным видом прорицания, и не следует характеризовать его единый, божественный и несмешанный вид на основании многих видений, исходящих от него в сотворенный мир. И если какие-то другие призраки, ложные и обманчивые, находятся еще дальше, чем эти видения, то по ним также не стоит судить о божественном искусстве прорицания. Следует понимать этот вид прорицания как единый принцип и единый порядок соответственно единому божественному роду и соответственно единой умопостигаемой и неизменной истине, и в то же время следует пренебречь всеобщей изменчивостью, ибо она неустойчива и не подобает богам.