О, этот вьюноша летучий!

– А я, между прочим, никогда и не называл. – Ильгиз снова кашлянул.

Наступило несколько стесненное молчание.

– Между прочим, Гиз, – проговорил Петя. – Вы не будете против, если некая леди иной раз поднимется на наш мостик…

Глаза Ильгиза блеснули.

– Я против, Пит, и вот почему…

– Не нужно слов! – суровым голосом прервал его Петя. – Я все понимаю…

Несколько секунд ребята стоят, отвернувшись друг от друга, в «суровом мужском молчании», потом встряхиваются.

– Пошли!

Вооруженные лопатами и ломиками ребята короткими перебежками и ползком пересекают двор, хотя за ними никто не следит, и скрываются в какой-то собачьей норе.

Вечером перед камином вновь собрались Маринины «рыцари», теперь уже в количестве пяти человек: блистательные летчики в орденах играют в карманные шахматы, Серж (нога его уже освобождена от гипса и украшена отличным сапогом) тихо-тихо наигрывает на губной гармонике, скромняга Женя Малахитов читает учебник по анатомии, Боря Мамочко барабанит пальцами по столу, улыбается, временами разглядывает что-то в недрах своего портфеля, потом, щелкнув ногтем по грудине скелета, нарушает молчание:

– Вот повезло человеку!

Летчики и Малахитов взглянули на него и на скелет, пытаясь вникнуть в смысл этой загадочной фразы, но тут откинулась занавеска, и в комнату вошла Марина.

– Привет, мальчики, – тихо сказала она и устало опустилась на стул в углу.

– Что случилось, Марина? – встревожился Женя Малахитов.

– У Кузьменко, ну у того танкиста, началась послеоперационная пневмония, – проговорила девушка. – А пенициллин, как назло, еще не прибыл.

– А когда ожидаете? – неожиданно заинтересовался Мамочко.

– Устала, ноги не держат, – виновато улыбнулась Марина летчикам.

Те встали с довольно шумным звоном.

– Мы попрощаться, Марина. Возвращаемся в действующую армию.

– Добивать фашистского зверя в его собственной берлоге, Марина.

– Марина, я на Франс, – печально улыбнулся Серж, – в Пари… Же ву зем, Марина…

Марина с дрожащей улыбкой смотрит на них и вдруг перехватывает сумрачный тревожный взгляд Малахитова. Больше она уже никого не видит, смотрит на моряка, а он не нее, и летчики при виде этой сцены тут же понимают, что им нечего здесь задерживаться.

Мамочко, сдвинув на глаза свою бескозырку, удаляется последним со сдержанно-угрожающим хмыканьем.

– Ну что, Женя? – тихо спросила Марина.

– Поставили на комиссию, – так же тихо ответил Малахитов.

…

Малахитов у подъезда попрощался с Мариной и зашагал по ночной пустынной улице. В это время из подвального окна выполз чумазый Петя. Малахитов не заметил его и прошел мимо.

На углу из густой тени навстречу ему выдвинулись трое. Малахитов остановился.

– В чем дело?

– Ну-ка, морячок, гони шпалер, – глухо проговорил один. Двое других заходили сзади.

– Осторожно, ребята, осторожно, – сказал Малахитов. – Пожалейте себя…

Один из налетчиков насел на него сзади, но тут же на глазах изумленного Пети со сказочной легкостью перелетел через голову и упал спиной на мостовую. В руках у двух других сверкнули ножи, но тут же один нож со звоном упал на мостовую, а хозяин ножа, взвыв от боли, бросился в переулок. Третий налетчик вместе с ножом после короткого малахитовского удара в переносицу врезался в стенку мраморного дома. Первый, только что описавший столь замечательную параболу, уже улепетывал через улицу.

Не прошло и минуты, как на поле боя не осталось никого, кроме Малахитова.

Потрясенный этой молниеносной схваткой Петя подбежал к моряку.

Тот стоял, прислонившись к стволу древа. Глаза его были закрыты, губы бормотали что-то несвязное:

– …поближе… в гости на пироги… Валька, угощай… куда ж ты… гады…

Петя отпрянул. Малахитов отделился от дерева, вытянув руки, словно слепой, сделал несколько шагов и упал на одно колено. Голова его опустилась почти до самого асфальта. Мальчик заметил на левом виске моряка, над ухом, бурную пульсацию.

– Женя, что с вами? Вы ранены? – вскричал Петя.

Малахитов вдруг пружинисто поднялся, сильно потер лицо руками и виновато улыбнулся.

– Да нет, я невредим. Голова закружилась, Петя…

– Как вы здорово их разбросали! – восхищенно сказал мальчик. – Вы такой… не очень сильный на вид…

– Самбо, – мягко сказал Малахитов. – Самбо плюс еще кое-что. В разведке научился.

– А вы и разведчиком были?

…

Петя и Малахитов бодро идут по ночным улицам. Петя с восхищением смотрит на своего кумира в замызганной телогреечке.

– А вы скоро на фронт вернетесь, Женя?

– Это как комиссия решит, – отвечает моряк. – Скоро у меня медицинская комиссия.

– Что же, комиссия вас забракует? – со смехом, как о чем-то невероятном, спрашивает Петя.

– А вдруг… – нахмурившись, отвечает Малахитов.

– Но вы все равно уедете на фронт, правда, Женя? Чихать вам на всякие комиссии! – восклицает Петя.

– Да как тебе сказать… – Малахитов останавливается и закуривает. – В 41-м меня никакая сила в тылу бы не удержала, а сейчас, пожалуй, и без меня могут обойтись…

Петя огорченно пожимает плечами.