О, этот вьюноша летучий!

– Я обезоружил опасного преступника и должен передать этот шпалер кому следует… Между прочим, заряженный!

– Что-то ты, Петька, заливаешь! – недовольно сказал Ильгиз. – Вообще тут о тебе беспокоится… Электрификация твоя… Со мной говорила.

– Это почему же моя?

– А чья же?

Ильгиз сильно ударил ломиком в стену, и… кирпич упал в темноту, по ту сторону стены что-то звякнуло.

– Фонарик! – крикнул Петя, бросаясь вперед.

Луч фонарика осветил сквозь отверстие в стене бок какой-то бочки, угол кованого сундука…

– Вот она, пещера Аладдина! – пробормотал, трясясь от возбуждения, Петя.

– Неужели действительно клад? – у невозмутимого Гизи постукивали зубы. – За работу, мастер Пит, за работу!

Ребята застучали ломиками, расширяя отверстие.

…

И вот они в пещере, вокруг них КЛАД, повсюду КЛАД, вдоль стен и под ногами, и свисает с потолка… СТРАННЫЙ КЛАД…

Луч фонарика выхватывает из темноты гирлянды копченых окороков и колбас, связки кирзовых и хромовых сапог, охапки дубленых полушубков, большие бутыли с бесцветной жидкостью и ящики с водкой, огромные мешки…

– Сахар, – оторопело говорит Ильгиз, запуская руку в один из мешков. – Настоящий…

– Пшено, – бормочет Петя. – Гречка… Какой-то странный клад, герцог Гиз…

Луч скользит дальше и останавливается на пирамиде картонных ящиков с иностранными надписями.

– Мэйд ин ю эс эй, – читает Петя и хватает за плечо друга. – Это пенициллин! Его украли вчера с товарной станции! Я слышал – Марина плакала…

Вдруг где-то совсем близко застучали отодвигаемые засовы.

– Атас! – прошептал Ильгиз.

Фонарик погас, мальчики притаились за ящиками.

В подвале загорелась пыльная электрическая лампочка. С рыканьем, с отхаркиванием и плевками ввалился Мамочко, а за ним еще трое каких-то типусов.

– Без паники, фраера! – рявкнул Мамочко. – С пенициллином смоемся, и мы в законе! Тащите ящики к «доджу»!

Сверху донеслись стук дверей, быстрые шаги, и в подвал влетел с мокрым носом не кто иной, как Пилюля.

– Слон, я от Седого! – взвизгнул он. – Мы засыпались! Легавые вот-вот…

– Знаем! – гаркнул Мамочко. – Берись за ящики!

– Ай! – крикнул вдруг Пилюля и присел.

Перед бандитами во весь рост стоял Петя с пистолетом в руке. Рядом с ним поднялся с двумя ломиками Ильгиз.

– Руки вверх! – скомандовал Петя звенящим голосом. – Я разгадал вас, коварный Мамочко, вы уркаган и спекулянт, вам не удастся осуществить свои преступные планы!

– Кончай! Але, кончай! Ты че, псих, что ли? – бормотал Мамочко с поднятыми руками, опасливо косясь на пистолет.

– Поднимайтесь! – крикнул Петя. – Вы будете переданы представителям закона!

– Кончай, Петь, – вдруг жалко хмыкнул носом преступник-гигант. – Чего ты от меня плохого видал, кроме хорошего? Мне самому, Петь, – он всхлипнул, – эта жизнь под завязку надоела. Хотел по-честному… с Мариной… может, породнимся… – он размазал слезы по квадратному лицу.

Бандиты попятились вверх по лесенке, но в этот момент Пилюля, упущенный мальчиками из виду, бросился сзади на Петю с пустым мешком. Растерявшийся, ослепленный Петя упал на колени и выронил пистолет. Бандиты тут же ринулись в атаку, сбили с ног Ильгиза, быстро скрутили обоих мальчиков и втащили их наверх, в квартиру Мамочко. Мамочко, все еще всхлипывая, поднял пистолет и сунул его в карман.

Тетя Зоя с тяжелым противнем в руках шествует по мраморному дому, оделяя всех пирожками.

– Мариша! Возьми-ка пяток горяченьких! – кричит она. – Сейчас победу объявят!

Марина откидывает занавеску.

– Спасибо, тетя Зоечка! Ой, какие красивые!

Взяв пирожки, она замечает Эльмиру.

– Эля, ты не видела Петра?

– Совсем недавно своими глазами, – отвечает девочка и вздыхает: – Он стучался в дверь к этому Мамочко, а потом стремительно исчез.

– Куда? Ты не знаешь?

– Я знаю, но сказать не могу.

– Элечка, я тебя умоляю!

– Нет, Марина, это тайна… Я поклялась!

Взмахнув косицами, Эльмира убегает с закушенной от волнения губой.

Связанный Петя с грязной тряпкой в глотке в отчаянии обводит глазами квартиру Мамочко, всю обвешанную коврами с оленями, с пастушками, маркизами, лебедями, башнями и княжнами.

Между тем бандиты вытаскивали из подвала ящики с бесценным лекарством и передавали их в окно, где виднелось грязное колесо «доджа».

Петя вытолкнул языком кляп и воскликнул:

– Вы, гнусные похитители человеческих жизней, все равно вам не избежать вашей плачевной участи!

– Я тебя сейчас придушу, сучий потрох! – в бешенстве вдруг взревел Мамочко.

Огромная его клешня уже повисла над мальчиком, когда послышался мощный левитановский раскат:

– ВНИМАНИЕ ГОВОРИТ МОСКВА РАБОТАЮТ ВСЕ РАДИОСТАНЦИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА…

Откуда донесся в воровскую «малину» этот спасительный для Пети голос? Он звучал все с большей силой, он, казалось, проникал через стены, весь мировой эфир был заполнен им.

Мамочко, испуганный этим голосом, в страшной раскоряченной позе застыл над Петей, потом заметался.

– Быстрей, быстрей, фраера! Припухнем, как мыши!

Вдруг кто-то сильно застучал в дверь, задергал, и бандиты замерли. Пилюля подкрался к дверям, заглянул в щелку, обернулся.

– Это Маринкин хахаль…

– Борис, откройте! Откройте же, черт возьми!.. – закричал из-за двери Малахитов.