О, этот вьюноша летучий!

Мамочко рванулся, швырнул связанного Петю вниз, в подвал. Туда же полетел и Ильгиз.

– А зачем же дверь ломать? – плаксиво вопросил Пилюля вбежавшего в комнату Малахитова.

– Борис, вы не видели Петю, – спросил Малахитов, настороженно оглядывая всю компанию и пытаясь выбрать наиболее удобную для обороны позицию. Трое между тем заходили ему за спину, Мамочко улыбался.

– Петю, говорю, не видел? Марина волнуется, – сказал Малахитов.

– Нет, Женечка, не видел. Портвейну хошь? С победой? – прожурчал Борис.

– Женя, мы здесь! – донесся из подвала голос Пети.

Мамочко тут же замахнулся стулом, но реакция у десантника была быстрее. Двумя ударами, в живот и в челюсть, он свалил Мамочко и бросился в подвал. Едва он исчез в подвале, как шустрый Пилюля захлопнул за ним тяжелую дверь и заложил все задвижки.

– Молодчик, Пилюля, – похвалил его, кряхтя, Мамочко. – Так-то лучше, без мокрого дела. Ходу, фраера, ходу!

Один за другим бандиты вылезли в окно, и «додж» отъехал.

– Ну, что ж, – сказал Малахитов, разрывая веревки, опутывающие мальчиков, и оглядывая помещение. – От голода, во всяком случае, мы здесь не погибнем.

Мальчишки, освобожденные от пут, вскочили на ноги.

– Женя, на самом деле вы сыщик? – спросил Петя. – Вы из уголовного розыска?

– Да, я настоящий Шерлок Холмс, – усмехнулся Малахитов.

– Их надо догнать! У них пенициллин! – закричали мальчики.

– Вон что! – присвистнул Малахитов, попробовал дверь ногой. – С этой дверью мы провозимся не меньше часу.

– За мной! – крикнул Петя и повлек «сыщика» к проломанному ими лазу.

…Три подряд пистолетных залпа прозвучали под окном Марины. Целый отряд блистательных офицеров из команды выздоравливающих и среди них один поляк и один американец, приветствовал красавицу.

– Марина! С победой! Ма-ри-на! Виктори!

Глаза парней светились гордым и счастливым огнем победившей молодежи.

– Мальчики, поздравляю! Мальчики, мы победили! – сквозь слезы кричала девушка.

По ночной предрассветной улице бежали к центру города потерявшие от счастья голову люди. Из окон неслись крики, пенье, и, перекрывая весь это шум, звучал над улицами приказ победы:

– ПОБЕДА! ПОБЕДА! ПОБЕДА!

Между тем Малахитов, Ильгиз и Петя неслись по проходным дворам, перепрыгивали через заборы… Некоторое время за ними бежала Эльмира, но потом, запыхавшись, отстала.

– Вот следы «доджа»! – крикнул Ильгиз, показывая на мостовую в узком переулке.

Следы на мокром асфальте вели к большой улице, полной сейчас ликующими, несущимися куда-то, размахивающими флагами людьми.

В это же самое время милиция обыскивала «малину» Мамочко. Высунувшийся из подвала сержант докладывал:

– Товарищ капитан, пенициллин в подвале не обнаружен!

Торопливо вошел сотрудник в штатском.

– Возле дома следы «доджа», товарищ капитан.

Капитан скомандовал:

– Силин, Слесаренко, Сагитов берите машину! Проверьте оружие!

– Вон они! Вон они! – закричал Петя, показывая в конец улицы, где сквозь людские запруды медленно пробирался «додж» с бандитами.

Мамочко сквозь зубы бормотал ругательства. Их машина была окружена танцующими, водящими хоровод людьми. В толпе качали фронтовиков, целовались, пели…

Низко над улицей один за другим полетели три биплана, они рассыпали листовки «С победой, товарищи!».

Мамочко, отмахиваясь от листовок, прорычал:

– Весь город сбесился. Газу, волки, газу! А то припухнем…

– Товарищи, пропустите! Там в машине бандиты! – кричал Петя. – Мы преследуем бандитов!

Никто его не слышал в общем гомоне, в реве оркестров.

Внезапно все звуки перекрыл серебряный звук трубы, и из боковой улицы на перекресток выехал гусар с красным флагом и с трубой. Конь, прекрасный цирковой конь с голубым султаном, весело танцевал под ним.

Вслед за гусаром появился слон, на спине которого стояли с флагами два мальчика в цирковой униформе. С боков слона свисали два больших плаката «С победой, товарищи!». За ним неслась ватага детворы, подпрыгивая, старалась дотронуться до кончика бахромчатого уха, и слон в честь этого дня милостиво разрешал такую дерзость.

– Дуров! – закричали в толпе. – Смотрите, Дуров на улице!

Пробиться сквозь толпу стало совсем невозможно, к тому же Петя и Ильгиз, потрясенные феерическим цирковым шествием, на какое-то время забыли о погоне.

Это был совсем не тот цирк, который показывал Пете Мамочко, в нем не было ничего мрачного, никакого намека на какую-то зловещую тайну. Это был веселый молодой цирк с его лукавыми тайнами.

За верблюдом ехала «эмка», на крыше которой сидел леопард, погруженный в тупую меланхолию. Зато медведи внутри машины вели себя крайне вольно, хохотали, хлопали друг друга лапами по носам, звенели бубенцами. За «эмкой», стуча копытцами и бренча, бежало несколько упряжек пони, а в тележках была напихана уйма всякого ученого зверья, и скоморохи дудели в дудки и били в бубны, а следом за упряжками вновь появились танцующие кони, и вся эта ослепительная кавалькада прошла перед толпой, перед горящими глазами детей, словно отделяя своим фантастическим шествием страшные военные годы от будущих прекрасных мирных лет.