О, этот вьюноша летучий!

– У вас, Юрий, комплекс роста, – уверенно и с напором заговорил Грозняк. – На фоне этих диких штук, – он показал большим пальцем на горы, – вы кажетесь себе нормальным пацаном, а там внизу…

– Там внизу все смотрят мне вслед, – тихо сказал Юра. – Все присвистывают, говорят «ого», «вот это да» и тому подобное. Это утомительно. Здесь мало людей, и все ко мне привыкли, а для гор я вообще карапуз.

– Это комплекс роста. Дело поправимое, – уверенно сказал Грозняк.

– И потом, знаете ли, – продолжал Юра, – ко мне все время пристают спортивные тренеры, – он засмеялся. – Например, мне просто осточертели с этим идиотским баскетболом… Ты рожден для баскетбола! Что с вами, товарищи?

– Вы не любите баскетбол? – медленно проговорил Грозняк, поднимаясь с бурки. Казалось, он сейчас… Баклажан схватил его за руки и повернул к Юре свирепое лицо.

– Терпеть не могу баскетбола, но в чем дело, товарищи? – простодушно удивился Юра.

– Соображаешь, что говоришь? – заорал на него Баклажан. – В консерваторию не хочешь?

– Пойдем, Григорий, нам здесь делать больше нечего! – Грозняк вырвался из рук друга и стремительно покатился вниз, разрезая отару.

Баклажан, естественно, – связка же, – покатился за ним.

– Самсоша, Самсоша! – взвыл он.

Юра удивленно смеялся, глядя им вслед, потом извлек из торбы флейту, сыграл на ней что-то виртуозное и задумчиво уставился в небеса.

…Внизу под огромной скальной балдой дрожал Грозняк.

– Ты все сорвал, джан. Как так можно? – укорял его Баклажан.

– Мне не нужен такой игрок, – стучал зубами Грозняк. – Гриша, если ко мне придет игрок типа Алсиндора, Чосича, Чемберлена, Белова, вместе взятых, и окажется, что он не любит баскетбола, а играет в него, скажем, для денег или для славы, – я ему покажу на дверь. Гриша, когда я вхожу в метро или в троллейбус и вижу там игроков, я знаю, все они или любили, или любят, или полюбят баскетбол. Баскетбол – это самая лучшая человеческая игра. Я люблю баскетбол!

Он встал, прижался спиной к скальной балде и трогательным голосом запел песенку «Маленький игрок».

…Мелодия этой песенки звучит над горным краем. Мы видим всю округу с высоты: луг с отарой овец, опоры канатной дороги, по которой ползут кресла с горнолыжниками, зону вечных снегов, ледник, где петляют слаломисты.

Под вечер, когда тени в ущелье стали длинными и темно-синими, Юра Кулич-Куликовский пришел на метеостанцию к бородатым парням-метеорологам.

– Ребята, мне сегодня предложили поступить в консерваторию! – сказал он возбужденно.

Он присел к старенькому пианино и заиграл мелодию песенки «Маленький игрок».

– Появились два чудака, один философ, а другой композитор Баклажан… – объяснял Юра.

– Ты им играл, Юрочка? – спросили метеорологи.

– Я? Нет. Как странно, – пробормотал Юра. – Они ведь моей музыки не слышали, так почему же «консерватория»? Значит, просто подшучивали.

В домике метеорологов мерцал телевизор. Показывали баскетбол. Юра заиграл нечто печальное.

– Кто играет? – уныло спросил он.

– «Студент» и «Инженерия», – сказали метеорологи. – Хорошие команды. «Инженерия» лучше. Лучше, но хуже. Не люблю этой команды – играет, как швейная машинка строчит, а «Студент»… Да, он всегда проигрывает «Инженерии». И все равно он лучше. Позволь, все-таки лучше та команда, которая выигрывает… Не для меня!

Такой бурный спор мгновенно пролетел под крышей метеостанции и закончился он вопросом к Юре.

– А ты, Юрочка, играл в баскет?

Юра вздохнул так, словно у него уже все позади.

– Играл…

Он продолжал играть свою элегическую импровизацию, когда с порога послышался женский голос.

– Кто здесь на высоте четыре тысячи метров играет на пианино очень мило?

Метеорологи онемели: в дверях стояла горнолыжница, похожая на негатив – лицо темное и грива выцветших чуть ли не до белизны волос. Поблескивали отдаленными насмешливыми искрами ее глаза, а иногда они казались дырками в немыслимо голубое небо высокого Кавказа.

– Какая героическая компания! Привет, снежные люди!

Она говорила с легким, но вполне отчетливым акцентом.

– А зачем вы сюда поднялись?

– Чтобы съехать.

– Хотите кофе? – спросили наконец метеорологи, сумев сохранить все-таки мужественную невозмутимость.

Что касается Юры, то он как играл, так и продолжил играть, только с раскрытым от изумления ртом.

– Боги Олимпа, стоило подняться на такую высоту, чтобы тебе предложили чашечку кофе, – продолжала кокетничать слаломистка.

Потом она засмеялась. Оттолкнулась палками и отъехала от метеостанции. Юра вскочил, конечно, ударился головой о низкий потолок и выскочил на сверкающий снег.

Слаломистка неподалеку на крутом склоне готовилась к спуску. Она была стройна и высока, но, конечно, рядом с Юрой она выглядела очень миниатюрной. Она оглянулась и увидела гиганта и весело присвистнула.

– Ого!

Юра приблизился. Он сиял от волнения, глядя на ее летящие под ветром волосы и насмешливые глаза.

– Зачем, зачем вы поднялись сюда, светловолосая слаломистка?

– Для такого роста вы, молодой человек, совсем неплохо импровизируете.

– Вы рождены, вы рождены для всех высот подлунных.

– А вы, мой друг, родились для…

– Я знаю для чего. Для баскетбола.