О фантастике и приключениях

К сожалению, у нас много картин, которые не только раздражают своей безыдейностью, полным отсутствием решения поставленной задачи, но еще способствуют дискредитации жанра в целом.

Если в кинематографии мы можем насчитать свыше ста картин приключенческого жанра, среди которых есть первоклассные произведения искусства, то, к сожалению, в драматургии дело обстоит значительно хуже.

Почему это произошло?

Прежде всего потому, что кинематография с ее безграничным использованием наплывов, затемнений и других приемов, более благодарный род искусства для реализации всех потенциальных возможностей, остросюжетных коллизий многопланового сценария. Во-вторых, кинематография лучше умеет прислушиваться к запросам зрителя, чем умеет это делать наш театр.

Вследствие имеющегося на протяжении многих лет неправильного отношения к приключенческим пьесам наши главные режиссеры испугались и старались ставить приключенческие пьесы как можно реже. Они делали это только в случае крайней необходимости, когда уже нечем было платить зарплату актерам, рассматривая это, как некое финансовое грехопадение.

Тем не менее, если мы обратимся к двадцатым годам, то увидим, что в это время нашими лучшими драматургами были написаны замечательные приключенческие пьесы.

Позвольте напомнить прежде всего пьесу Б. Ромашова «Воздушный пирог» и разрешите засвидетельствовать, как бывшему работнику следственных органов, что пьеса была написана непосредственно в период нашумевшего в 20-х годах «Процесса Промбанка» или так называемого «Дела Краснощекова». И «промбанк» и сам Краснощеков взяты для отображения в пьесе «Воздушный пирог». Это и дало возможность создать великолепный, острый спектакль, чрезвычайно актуальный в начале НЭПа. Это было время, когда нэпманы любыми путями пытались проникнуть в молодой, еще неокрепший государственный хозяйственный аппарат, в молодые тресты и банки, подкупали их не очень устойчивых работников, что и привело к целому ряду процессов.

Л. Никулин в эти годы выступил на эту же тему с пьесой «Статья 114», имевшей не меньший успех, чем пьеса Ромашова. «Статья 114» была отличной пьесой, которая поднимала те же вопросы, что и «Воздушный пирог».

Необходимо назвать и такие пьесы, как «Огненный мост» Б. Ромашова, «Интервенция» Л. Славина, «Простая вещь» В. Лавренева, «Аристократы» Н. Погодина.

Многие знают, что пьеса «Аристократы» была одной из тех первых советских пьес, которая широко прошла за рубежом нашей страны и произвела там исключительно глубокое впечатление, и не только из-за драматургического мастерства, но и прежде всего из-за заложенных в ней высоких гуманистических устремлений, высоких идей.

После этих произведений в театре появился ряд хороших пьес, связанных непосредственно с проблемой борьбы со шпионами и диверсантами, посвященных работе чекистов, например, «На той стороне» А. Борянова; эта пьеса с заслуженным успехом прошла по всей стране; «Особняк в переулке» братьев Тур — в Московском театре им. Ленинского Комсомола и другие.

В самые последние годы появилось несколько приключенческих пьес: «Несчастный случай» Д. Холендро и М. Маклярского, «Караван» И. Штока, «Гостиница „Астория“» А. Штейна.

Много лет я ломаю голову над вопросом о так называемой судейской драме. Если обратиться к прошлой нашей классической литературе, то можно увидеть, что крупнейшие писатели — Л. Толстой, Чехов, Горький, Сухово-Кобылин, Островский и многие другие — неизменно обращались к судебной практике своего времени, используя этот материал для создания замечательных произведений.

Известно, что, например, пьеса «Живой труп» Толстого, являющаяся судебной драмой, была написана по материалам, которые принес Толстому его друг прокурор А. Ф. Кони.

Возникает вопрос, почему наши драматурги и сценаристы не обращаются к судебной хронике, не используют эту возможность, совершенно грандиозную в смысле развертывания сюжета, потрясающую в отношении жизненной достоверности, исключительную по богатству подлинных драматических конфликтов.

Не надо думать, что у нас все благополучно, особенно среди молодежи, в области всякого рода правонарушений. Мы часто говорим о том, что у нас нет профессиональных преступников, профессиональной преступности. Это правильно, но достаточно серьезные задачи стоят в области ликвидации и непрофессиональной преступности. Кстати сказать, если у женщины на улице выхватили сумку, то ей безразлично, кто ее ограбил — профессиональный преступник или начинающий. Не говоря о том, что всякий случай правонарушения, совершенный 16—18-летним парнем, надлежит рассматривать, как ЧП, требующее пристального внимания со стороны всей общественности.

Многие полагают, что это должны делать только прокурорские работники или работники уголовного розыска, или работники милиции.

Пьесы на судебные темы, написанные на наших материалах, с наших позиций — это грандиозная поддержка в выполнении той общенародной и сложной задачи, какой является задача правового воспитания народа.