О Феликсе Дзержинском

В распоряжении экспедиции имелось четыре вагона обмундирования. Его выдавали лучшим бригадам хлебных поездов. Феликс Эдмундович старался заметить и поощрить каждого рабочего, члена экспедиции, проявившего полезную инициативу, совершившего трудовой подвиг. На одном из разъездов перед проходом поезда с продовольствием ремонтный рабочий заметил лопнувший рельс и принял экстренные меры к предотвращению аварии. Дзержинский приказом объявил ему благодарность и выдал награду — полушубок, валенки и деньги. В то же время он нетерпимо относился даже к единичным случаям нарушения дисциплины. Один из сотрудников экспедиции появился в поезде в нетрезвом виде. Узнав об этом, нарком распорядился арестовать этого работника на месяц и держать его при Сибирской транспортной ЧК. Одновременно он издал приказ об изъятии и уничтожении всех имевшихся в поезде спиртных напитков.

До приезда экспедиции на железных дорогах Сибири были частые случаи хищения народного имущества и взяточничества. Ф. Э. Дзержинский объявил этим рецидивам беспощадную борьбу. «Суровые кары, вплоть до высшей меры наказания — расстрела, будут применяться не только к непосредственным участникам в хищениях на транспорте, но и пособникам и скупщикам краденого»90 говорилось в обращении к железнодорожным рабочим и служащим.

Считая взяточничество позором всего железнодорожного транспорта, Дзержинский призывал трудящихся прийти на помощь органам милиции и ЧК для обнаружения и поимки негодяев-взяточников.

На борьбу с ворами и взяточниками были привлечены профсоюзные, комсомольские и другие общественные организации. В газетах освещался каждый случай поимки вора и разоблачения взяточника.

За время работы вместе с Феликсом Эдмундовичем в экспедиции я еще и еще раз убедился в его чуткости и гуманности.

Еще по пути в Омск (место основной базы экспедиции) в Тюмени со мной произошел неприятный случай. По прибытии на станцию комендант поезда Беленький объявил трехчасовую остановку. Я решил взглянуть на город и зайти в парикмахерскую. Через час вернулся на вокзал, но наш поезд уже ушел. Его отправили раньше, чем предполагалось. Моему огорчению не было предела. Главное, что скажет Феликс Эдмундович?

В Омск я прибыл со следующим поездом. Увидев меня, Дзержинский ограничился тем, что покачал головой, не сказав ни слова упрека.

Работа экспедиции проходила очень напряженно: мы трудились и днем и ночью. В сутолоке выполнения «весьма срочных» поручений немудрено было что-то проглядеть, допустить ошибку. Так произошло с выполнением указании Феликса Эдмундовича по поводу оповещения участников одного большого совещания. Требовалось оповестить до сорока человек, в их числе начальника Сибирского округа путей сообщения Архангельского, которого Дзержинский собирался приструнить на совещании за серьезные недостатки в работе.

Подошло время начала совещания, все собрались, а Архангельского нет.

— Ведь я кому-то поручал его пригласить? — как бы между прочим, заметил Дзержинский, глядя в мою сторону.

Я встал, вытянулся по стойке «смирно» и отрапортовал:

— Феликс Эдмундович! Вы поручили это мне, но я забыл.

Дзержинский молча посмотрел на меня. В эту минуту мне хотелось провалиться сквозь землю. После небольшой паузы Феликс Эдмундович, пряча улыбку, вынес приговор:

— Барташевича надо без обеда оставить!

К счастью, местонахождение Архангельского мне тут же удалось установить и вызвать его на совещание.

С критикой Архангельского на совещании выступил один из работников округа. Это был молодой человек, латыш. Как специалист по холодильному делу, он с увлечением говорил о своей работе и осуждал Архангельского за равнодушие и бюрократизм.

Было заметно, что Дзержинский внимательно присматривался к «задиристому» молодому специалисту. Поэтому нас не удивило, когда впоследствии мы встретили энтузиаста холодильного дела в Москве. Он занимал должность по своей специальности в НКПС. Перевели его из округа в Москву, конечно, по распоряжению Феликса Эдмундовича.

Формирование и отправка хлебных эшелонов проводились непрерывно, днем и ночью. Участники экспедиции настолько уставали, что иногда засыпали на ходу. Так произошло и со мной.

Одно из совещаний, происходившее глубокой ночью, затянулось. Выступавшие приводили множество цифр, названий станций, маршрутов, и, как я ни напрягал внимание, оно слабело, глаза слипались, голова тяжелела и клонилась на грудь. И тут мне передали записочку. Рукой Феликса Эдмундовича карандашом было написано:

«Вас, кажется, клонит сильно ко сну. Я думаю, вы могли бы идти выспаться. Благонравов91 Вас заменит. Ф. Д.».

Я взглянул на Феликса Эдмундовича, чтобы поблагодарить его. А Феликс Эдмундович кивнул мне, чтобы я шел спать. Тут я отрицательно покачал головой: «Ничего, справлюсь сам!» И действительно, ободренный заботой Феликса Эдмундовича, с удвоенной энергией продолжал работу..

Его записочка — узкая полоска бумаги, но какая это для меня драгоценность. Я храню ее всю жизнь!