О грусти этих дней

   Я дневники читаю, стыдно, но не смять

   Желанье знать, как думалось великим,

   И жду найти прозренье многоликим,

   Как отблеск счастья обладанья буквой "ять".

   Но там одно: "Проснулся, завтрак, снова пьян,

   Сидел и тренькал на трескучем фортепьяно,

   Но выходило грустно и неладно,

   Как я устал от этих фортепьян".

   Я не оставлю дневников, зачем клубить

   Вслед за собою разочарованье.

   Не лучше ль тратить время на питанье,

   А свой дневник ещё в мозгу убить.

30 ноября 2001 г.

   * * *

   Мне нравитcя отверcтие окна

   И проблески меж серо-голых веток,

   Весёлый бриз, забытый вкус креветок

   И запах перетёртого зерна.

   Мне хочется, чтоб не кончалась жизнь,

   Чтоб было много мыслей и рассветов,

   И я готов вселенную за это

   Расцеловать в скопленья звёздных брызг.

   Мне думается снова о тебе,

   И мы с тобою бродим и не злимся

   На недостаток дней в календаре,

   И без причины тихо веселимся.

   Я знать хочу, зачем такой тоской

   Приправлено меню на пире жизни,

   И нам подав на сладкое покой,

   Не обвинит нас повар в атеизме.

   Я б променял свой разум на восторг,

   На шум небес, на разнобой синичий,

   И обожал б, как истинный лесничий,

   Я каждый день, как маленький листок.

   Я б променял тоску на сон ночей,

   Где беспросыпно нежится побудка,

   И не нашлось такого бы приблудка,

   Которому я не отлил бы щей.

   Я б мыл бездомных кошек и собак

   И накормил бы досыта всех мышек.

   Не зря из всех знакомых мне мальчишек

   Я слыл всегда отъявленный чудак.

   Но я сижу и мыслю о вещах,

   Которых нет на дне консервной банки.

   И вслед за мной не тянутся подранки

   Закутанные, в данных мной плащах.

30 ноября - 23 декабря 2001 г.

   * * *

   Я не давал тебе пронзительных имён,

   Ты не плыла ко мне в наряде подвенечном,

   Но если суть вещей таится в чём-то вечном,

   То это вечное разделим мы вдвоём.

   Мы невесомы, словно пара голубей,

   Мы состоим из полуправильных концепций,

   И каждый миг, добавив бренность в нашем сердце,

   В нём оставляет только нить своих идей.

   Мы замещаем неумелые слова

   На ещё менее изысканные мысли,

   И наши сны над этой данностью зависли,

   И наши дни крошатся сладко, как халва.

   Мы не находим в постепенстве перемен

   Ни одного из нам знакомых знаков,

   И каждый день в нас длится одинаков,

   Как будто этот самый день нетлен.

   Но, наступая, стужа за окном

   Покроет сном наследство листопада,

   И к нам ворвется звонкая прохлада

   Внезапно белым ласковым конём...

   * * *

   Мы своё отскорбели

   И по снежной постели,

   И по звукам свирели

   Незаконченных вьюг.

   Всё, что можно, мы взяли

   Из поруганной дали,

   Ну, а что растеряли, -

   Только гнев да испуг.

   Это кажется только,

   Что веселия полька,

   Растворяет всю боль, как

   Оптальгина глоток.

   Это кажется - где-то

   Средь ознобшего лета

   Выпускает планета

   Свой несмелый росток.

   Бьётся вверх он сквозь комья,

   Поколения помня

   Тех, кто был ему ровня

   Среди прежних эпох,

   И сквозь хлопья тумана,

   Ему машет упрямо

   Неуёмный, как мама,

   Упоительный Бог.

10 декабря 2001 г.

   Дожди

   Средь мостов и прочих наслоений

   На ландшафтах юных городов

   Наступает вечер в моросеньи

   Водяных запутанных узлов.

   Сочленяя чёрные ограды

   И скрывая гладь своих озёр,

   Мимо нас проносятся парады

   Тонких льдинок, штопаясь в узор.

   Это есть не что иное, точно,

   Как простое счастье - средь дерев

   Наблюдать живое войско кочек,

   Поглотивших струй живых посев.

   Как сырое наважденье - Время

   Убывает вспять, себя не зля,

   И тугую сеть из воскресений

   Суетится снять с себя земля.

   И в неспешном рокоте глубоком

   Вод из бездн, разливов и дождей

   Распивает, наполняясь соком,

   Разнополый ветер-брадобрей.

   Всё, что было, затаилось рядом,

   И пусть стынет в таинстве земном,

   Прикрываясь выцветшим нарядом,

   Старый день за вымытым окном.

10 декабря 2001 г.

   Музыка Шопена

   Средь узоров неспешных и тонких

   Звук сочился из клавиш на свет

   И, едва всполоша перепонки,

   Оставлял в нашей памяти след.

   Высь сонаты прозрачно-немая

   Заполняла себя дополна.

   И сама себе тихо внимая,

   Рвала в клочья свои клапана.

   Отголоском забытых наречий

   Вавилонскую башню томя,

   В этих звуках язык Междуречья

   Сквозь межлетья струился в меня.

   В этом шёпоте смысла мирского

   Первозданный язык бытия

   Растворял между нами оковы

   И срывал наших лет якоря.

   Мы ныряли в нём, словно в нирване,

   В этом говоре древнем, земном,

   Щеголяя не в лоске, не в рвани,

   А в просторном звучаньи одном.

   Вот оно, то нетленное слово,

   Чем в евангелье числится Бог,

   И кружится средь вихря незлого

   В дивной музыке жизни восторг.

15 декабря 2001 г.

   * * *

   Потомки разбойничьих стад

   Ворочатся в нас и поныне,

   Сменив торжество на унынье

   И кличи на притчи ягнят!

   Припев:

   Средь гуннов и прочих громил,

   Снующих и пьющих, как рыбы,

   Не выжили если бы вы бы,

   То кто бы нас всех породил?

   Вы там выживали не вдруг

   Среди отмороженных воинств,

   Из всех свох дедов достоинств

   Привив нам врожденный испуг.

   Припев:

   Средь гуннов и прочих громил,

   Жирущих и пьющих, как свиньи,

   Когда б вы почили в уныньи,

   То кто бы нас всех породил?

   Я кланяться вам аж вспотел

   За то, что в своём безвременьи

   Успели вы бросить каменья

   В тех, кто в вас попасть не сумел.

   Припев:

   Средь гуннов и прочих громил,

   Поющих и пьющих, как кони,

   Когда б хоть один из вас помер,

   То кто бы нас всех породил?

6 января 2002 г.