О грусти этих дней

   Мы пошли б с тобою по дорогам,

   Ты б глаголил, я б писал немного,

   А потом увёл б тебя случайно

   От вечери в неумытой чайной.

   Мы бы пели песни, пили колу,

   И детей б не посылали в школу,

   И садились б в поезд на вокзале

   В мире, где тебя не распинали.

   Эта жизнь - как ложечка от чая.

   И несет вагон нас, чай качая,

   Подстаканник с дрожью меж зубами

   Расставляет вечность между нами.

   Я не знаю, сколько мне осталось,

   Я не знаю, что со мною сталось,

   И бегу я снова, как ошпарен.

   Где же ты, Исуси, милый парень?

2.12.2000

   * * *

   Всё, что было у нас, мы отдали врагу,

   Предаваясь любви и коврижкам,

   И упрямую боль затаив на бегу,

   Разбежались по тёмным подмышкам.

   А врагом оказался сосед по ручью,

   Он не ел, не любил он, не спал он

   И, почти что как мы, пав в неравном бою,

   Убегал по затравленным шпалам.

   Солнце билось в висках наших чуждых мозгов

   И кровило небесной отрыжкой.

   Оставляли с врагом мы страну для врагов,

   Разбегаясь по тёмным подмышкам.

2.12.2000

   * * *

   На столе лежала помидора,

   Красная, как знамя коммуниста,

   Словно от обеда до забора

   Вымыта моя судьба нечисто.

   Жаль, что я не признанный вельможа

   И не дообученный растёпа,

   Жаль, что не раскидывал я ложа

   В выемках всемирного потопа.

   Жизнь проходит в истовом сопеньи,

   Хрюканьи и сонном ожиданьи.

   Лучшее из всех моих умений -

   Это всласть мечтать про берег дальний.

2.12.2000

   Пробуждение

   Мои мысли - мои сторожа.

   Ими брежу, но правды не режу.

   Из чердачного этажа

   Открываются окна всё те же.

   Как ты мил, соломоновый мир,

   Где что было, опять то и будет,

   Где признанья надтреснутых лир

   Не подвластны ни Торе, ни Будде.

   Дураки мы с тобой, Соломон,

   Что ж, протрём запотевшие уши

   И на стыке истёртых времён

   Встанем мы умываться и кушать.

   * * *

   Повторив частицу "бы",

   Не уйти мне от судьбы.

   Затвердив частицу "ни",

   Не уйти нам от войны.

   Облобзав частицу "не",

   Отлежаться ли на дне?

   Полюбив частицу "либо",

   Не понять, что дело гибло.

   А частицею "-нибудь"

   Не прикрыть от пули грудь.

   А с тупым союзом "если"

   Не уснуть в удобном кресле.

   Со словечком "или... или..."

   Мне едва ль остаться в силе.

   Вспомогательное слово

   Полюбил я бестолково.

   Мне лихие части речи

   Изуродовали печень.

   А сиротские причастья

   Не прибавили мне счастья.

   И безумные наречья

   Не укрыли от увечья.

   А с похмелия глаголы

   Не налили мне рассола.

   Их любя я и спрягая,

   Не отведал каравая.

   Где ж та дерзкая частица,

   Что не даст немым родиться?

   Где ж то правильное слово,

   Что поймёт меня такого?

   Пусть немые окончанья

   Нас избавят от молчанья,

   Если слово - это Бог,

   Знать, и Он молчать не мог.

2.12.2000

   * * *

   Я хотел назваться Блоком,

   Но боялся - выйдет боком.

   Стал бы я домашний Блок,

   А стихов писать не смог.

   И подумал я, однако,

   Что не хуже Пастернака,

   У меня ведь то и дело

   На столе свеча горела.

   И не зря свой стих уродский

   Я уродовал, как Бродский.

   Обо мне забывших вовсе

   Можно ведь составить волость.

   Я, в плечо уткнувшись няне,

   Выл, как Игорь Северянин.

   Я ведь тоже в мыльной пене

   Всем доказывал свой гений.

   А проснувшись в воскресенье,

   Я подрался, как Есенин.

   И моей рябины куст

   Был и холоден, и пуст.

   Не страшася жизни плотской,

   Водку пил я, как Высоцкий.

   Удержав коней, как дни,

   Я орал: "Повремени!"

   Не боясь прикрыться штампом,

   Я рядился Мандельштамом,

   И меня хромые кони ж

   Поутру везли в Воронеж.

   И амур, тупой малыш,

   Всё казал мне грязный шиш.

   Но когда устал от фиги,

   Понял я, что просто Кригер.

2.12.2000

   * * *

   Мы как-то впопыхах

   Детей своих рожали,

   И как-то невзначай

   Ушли от нас они.

   И как-то невсерьёз

   На скачках кони ржали,

   И как-то насовсем

   Остались мы одни.

   Какая в жизни хворь

   Нагрянет то и дело,

   Какой ночной порой

   Рассыплется рассвет,

   И как-то вовсе вскорь

   Иссякнет "Кампанелла",

   И как-то ни к чему

   Явились мы на свет...

   Огонь зажгу свечи,

   Ты сядешь с книгой тихо,

   Опять живем в бреду,

   Опять пора в кровать,

   Ты только не молчи

   Фигурою триптиха,

   Я бренность изведу,

   И станем пировать!

8.02.2001

   * * *

   "Всё счастье мира за слезу

   "младенца".

   Достоевский - душервавец, сволочь.

   За слезинку вывернет насквозь.

   Так и тычет прямо с книжных полок

   В души врозь слезы младенца гвоздь.

   Мир давно своё всё счастье пропил,

   Миру больше нечего менять.

   Заросли к любви извечной тропы,

   И младенцев не рожает мать.

   И при входе у большого тира

   Снова объявление дано:

   "Покупаем оптом счастье мира

   За слезу младенца одного".

   * * *

   Я уехал, и снова уехал,

   Убежал, ускользнул и ушёл.

   Для кого-то всё это потеха,

   Для кого-то весёлый прикол.

   Я в лесу. Больше дела мне нету.

   Новостей разрывается нить.

   Я почти что покинул планету,

   Просто чтоб обстановку сменить.

   Но не сплю я от гулких винтовок, -

   То охотников к нам занесло, -

   А мне видится: пули иголок

   Решетят лобовое стекло.

   Что за чёртова наша судьбина,

   Неприкаянный наш приговор,

   Вечно тает под ступнями льдина,

   Словно кто раздувает костер.

   Не кончается эта потеха,

   Ещё много чертовских проказ!

   Если б мог от себя я уехать,

   Я б уехал ещё много раз...

8.02.2001

   * * *

   Мой гордый фрегат

   Мачты все поломал и предплечья,

   Обвисли канаты

   На сломанных рёбрах его.

   В почтовой коробке

   Не смог избежать он увечья,

   Ну лучше уж так,

   Чем совсем б не дошло ничего.

   Я долго читал

   Книгу скользкую в суперобложке,

   Но вдруг я сорвал её,