О языке, достойном человека: учебное пособие

Бедность или богатство лексикона – это не только вопрос эстетики речи, но и вопрос ее этики, поскольку бедность высказывания автоматически влечет за собой самый опасный по своим последствиям вид бедности – бедность принятия решений.

Ответим теперь на второй вопрос темы: РОДНОЙ ЯЗЫК: ДРУГ ИЛИ ВРАГ?

В своей докторской диссертации мы предложили следующую классификацию функций метафор, выделив пятнадцать функций.

Таблица 4

Количество выделенных функций метафоры, что называется, зашкаливает, но все эти функции легли в достаточно четкие классы, многие из которых содержат внутреннее противопоставление функций по принципу «я и другие». Эвристическая функция метафоры – объяснить что-то себе, а объяснительная – объяснить не себе, а другим. Аутосуггестивная функция – воздействие на самого себя, этическая функция метафоры – воздействие на других. Кодирующая – скрыть информацию для себя, конспирирующая – скрыть от других (подробнее см.: «Функции метафоры»*).

Всмотримся в этот блестящий парад возможностей переносных, образных значений слов. В этом плане нельзя не заметить, что язык – и развивающаяся и развивающая своих носителей система.

Филологическая культура личности проявляется, в частности, еще и в том, насколько мы весь этот парад возможностей метафоры используем. По существу, одной такой схемы достаточно, чтобы продемонстрировать, что родной язык – наш друг.

В последние десятилетия «дружить» с родным языком стало труднее, и вот почему. Пропаганде сокровищ родного языка мешает «перегородочная» лингвистика, сортировка слов, столь необходимая в строгой науке, но мешающая творчески насыщать родной язык новым, редким, экспрессивным материалом только на том основании, что предлагаемый лексический объект сразу же «направляется на флюорографию»: не термин ли? не фольклорное ли словечко? никак из диалекта? писателем придуманное? слово-американизм? И при любом таком диагнозе: ату его!

Владимир Личутин еще в 1986 году заметил: «В наше сознание вживлен некий датчик: это устаревшее, это лишнее, это ненужное – и память отвыкает работать. Оказывается вдруг, что для нашего общения хватает трех сотен слов, из коих возможно сочинить повесть или роман».

Как для правильного питания мы должны съедать (не за один прием, конечно!) 164 различных растения, так и для правильного, т.е. Полноценного мироощущения необходимо «дружить с большим количеством слов». Без слов не будет метафор, не будет блистать новыми красками шлейф прекрасных метафорических функций.

«Я обожаю возиться с языком, – признается Джон Фаулз, – особенно с английским, обладающим несравненными лексическими возможностями. И воспринимаю это словесное богатство не столько как способ привнести порядок в некий хаос, сколько как средство расширить реальную действительность. У меня нет времени на борьбу со старыми социальными представлениями о том, что необходимо избегать редких и необычных слов и следует общаться с читателем исключительно с помощью простых и обыденных оборотов речи, как бы имеющих некий общий знаменатель. Это все равно что пользоваться в быту только примитивной кухонной утварью»[37].

Когда присуждают престижную премию художнику слова, то оказывается, что лауреат, тем более нобелиат, признан еще и творцом языка. «председатель жюри премии, директор Испанской королевской академии языка Виктор Гарсиа де ла Гонча, особо отметил, что несколько членов жюри назвали Умбрала настоящим творцом языка, которому даже подражать трудно, ибо он самобытен в своем творчестве и каждый раз изобретает что-то новое» (Книжное обозрение, 18 декабря 2000 г.). Творцом языка называют нобелевского лауреата Гао Син цзян – автора романа «Гора духа». «поэт, повторяю, есть средство существования языка», – на этой мысли упорно настаивал другой нобелевский лауреат Иосиф Бродский.

Как в жизни человек «создает» себе друга полнотой своего внимания к нему, так можно – не только художникам слова – создавать себе свой язык. Так в чем дело? Увы, не в одной перегородочной психологии профессионала-лингвиста. Свято место пусто не бывает. Если слаба пропаганда хорошего в языке – говорящие заполняют пустоты речи, черпая из недозволенного.

Чтобы «подружить» человека с родным языком, как раз и требуется профессиональный талант филолога и филологическая одаренность людей, профессионально весьма и весьма далеких от филологии, но хорошо чувствующих слово. «Как хорошо ты сказал!», «Как замечательно здесь написано!», «Смотрите, какой интересный символ!» Слово дарует внимание к предмету, но нуждается и в нашем дружеском, поощряющем внимании к себе.

А бывает ли так, что родной язык становится врагом? Есть две плоскости ответа на этот вопрос.