О, юность моя!

Шаланда доплыла до собора. Оставив Леську в лодке, Андрон ушел на базар. Через полчаса он вернулся, неся в ящике из-под фруктов множество свежих, еще живых карасей, ставридок и барабули. Карманы его топырились от бутылок. Под мышкой — каравай хлеба.

*

За мельницей показался казачий лагерь. Андрон забросил сеть. Елисей начал грести к берегу и сильными рывками заставил шаланду прыгнуть на пляж.

К ним тут же подбежали три казака.

— Здесь нельзя! — закричал один из них.

— А где можно?

— Где хочешь, там и можно, а тут сам видишь — военный лагерь.

— Ладно. Сейчас уйдем.

Андрон и Леська вытащили сеть, в которой было много камки и очень немного рыбы, да и та хамса.

— Мелкота! — презрительно сказал низенький, коренастый, которого казаки звали Прохор.

— У нас и покрупней,— отозвался Андрон и показал ему ставридок.

— Купите? — спросил Леська.

— Кто? Мы?

— Ну да.

— А гроши у нас е? — комически вопросил третий, очевидно кубанец.

— А может быть, другие купят?

— Да другие не богаче нас.

— Как же быть? — раздумчиво спросил Андрон.— Не ворочаться же с этим домой.

— Жинка засмеет?

— Угу.

Андрон подумал и вдруг решил:

— Пустим рыбу обратно в море.

Он зачерпнул ладонью карасей и швырнул их в воду, но станичник кинулся к нему:

— Слышь, рыбак! Давай вот что: сварим из них ушицу, а? Твоя рыба — наш котелок. А?

— Ушицу…— как бы неуверенно протянул Андрон.

— А что? — поддержал казака Елисей.— Только у нас ни соли, ни лаврового листа. Зато,— он подмигнул станичнику,— водка есть.

Станичник взволновался еще горячее:

— Соли мы достанем, а насчет лаврового листа,— скусно и без него. Уха, да еще с водочкой… Э-эх!

— А из чего костер разжигать? — спросил Андрон.— Ящик у нас есть, да, пожалуй, одного мало.

— Ящики доставим,— успокоил его станичник.— А ну-ка, Прохор, сбегай к повару, притащи казано́к и ложки. Только никого сюда не пускай! Скажи, мой брательник отыскался. Тут и самим… Гам — и вот он, зуб.

— Да я зараз…

Он действительно очень скоро вернулся. Запылал костер, белый и бледный на солнце, и вскоре пятеро мужчин хлебали уху из котелка, держа хлеб под деревянной ложкой, чтобы ни капли не пропало. Потом по кругу пошла бутылка. После третьего глотка беседа стала такой дружеской и откровенной, точно люди знали друг друга с детства.

— Сидим, загораем,— сказал высокий станичник.— А что с нас думают делать, никто не знает.

— Так уж и не знают?

— Подлец я буду, не знают! Хоть кого спроси. То ли военная тайна, то ли просто некуды нас девать.

На дороге показались два автомобиля. Окутанные пылью, подкатили они к лагерю. Из первого вышел очень рослый краснолицый человек в черкеске и папахе. За ним двое пониже.

— Врангель!

Прохор вскочил и побежал в лагерь. Двое других остались доедать уху. Уха оказалась невкусной, но казаки были очень голодны.

— А нам тоже можно подойти к лагерю? — наивным голосом спросил Леська.

— Подойти можно, а войти нельзя.

Барон Врангель уже держал речь. Голос у него был могучий, а у тихого моря прекрасная слышимость.

— Русские люди! За что мы боремся? Мы боремся за наши поруганные святыни. Мы боремся за то, чтобы каждому крестьянину была обеспечена земля, а рабочему его труд, за то, чтобы сам русский народ выбрал себе хозяина. Помогите мне, русские люди! К нам идут из-за границы новенькие пулеметы, винтовки, седла. Донцы! Россия смотрит на вас с надеждой. Спасите Россию!

Рядом с Врангелем стояли атаман Богаевский и начальник контрразведки генерал Кутепов.

Андрон и Леська решили отступить, пока их не заметили.

— Да… Беляки определенно чего-то затевают, и как раз в Евпатории. А то на кой Врангелю сюда ехать?

Андрон, конечно, был прав. Но что задумали белогвардейцы? Казаки пока не знали.

Дома на скамье под яблоней Леську поджидал Еремушкин.

— Авелла!

— Ну, как дела?

— Пошли на мельницу.

— Зачем?

— Увидишь.

И Леська увидел «товарища Андрея».

— Я хотел бы, товарищ Бредихин, услышать из ваших уст то, о чем вы сообщили нашему связному. Это для нас чрезвычайно важно. Разумеется, ультиматум де Робека в Москве известен: он ведь послан в два адреса — Ленину и Врангелю. Но неужели Богаевский так прямо и сказал, что делается это исключительно для проволочки времени?

— Да. Так прямо.

— Вы не ошибаетесь?

— Нисколько.

— Вспомните, пожалуйста, если можно, слова атамана точно.

Елисей передал все, что слышал, обрисовал обстановку, в которой проходил разговор.

— Спасибо, товарищ Бредихин. Вы сделали для партии большое дело. Теперь к вам великая просьба. Несомненно, белые готовят десант,— кстати, он перед вами,— сказал Ульянов, указывая на лагерь.— Так вот: не сможете ли вы узнать, куда именно бросят эту публику?

— Сделаю все, что смогу, Дмитрий Ильич.

— Будем вам очень благодарны.

— А теперь у меня к вам свой вопрос: почему меня не хотят принять в партию? Неужели я еще не проверен?