О! Как ты дерзок, Автандил!

К обеду заметили ялик. Он кружил на одном месте. Мишико показал на правый борт ялика, с которого вертикально вниз уходила натянутая леска.

– Похоже, малчик рыбину поймал… Большую! Я все никак понять не мог, почему его так далеко несет? Рыба тащила лодку. Мы уже в нейтральных водах… До Турции пара миль осталась.

Мальчика нашли в кубрике лодки. Лицо его было красным, под глазами черные круги, губы растрескались и покрылись коростой. Кольчугин на руках перенес мальчика в мотобот и положил на одеяло под козырьком. Мишико намочил в воде чистую тряпку и приложил к губам мальчика:

– Он сейчас будет просить пить. Надо давать по глоточку. Кормить надо тоже осторожно. Автандило, у меня там, в бардачке, кубики бульона и лапша. Скипяти воду и завари в кружке. Посмотрите, почему у него нога так замотана? Вон кровь, на борту…

Только сейчас папа мальчика заметил, что на голове сына появился второй белый клочок волос. Он появился над противоположным виском и был точно такого же размера, как и прежний. Словно скопированный. Первую седину можно было отнести к рождению мальчика, а вторую… К смерти? «Кажется, он мог погибнуть», – подумал отец мальчика. Рождается и умирает человек один. И мы никогда не узнаем, о чем он думает в тот момент.

Пока разматывали тряпку на ноге, бинтовали рану и заваривали бульон, Мишико перебрался в ялик и подтянул рыбину. Еле справился. Папа мальчика сначала подумал, что это акула. Двумя баграми Мишико и Автандил примайнали рыбину к борту мотобота, привязав за хвост и протянув веревку через жабры. Мишико вынул трубку изо рта и присвистнул:

– Голубой тунец! Последний раз я ловил такого лет двадцать назад. У нас они почти вымерли. Наверное, он приплыл из другого моря, Средиземного.

Папа все понял. Мальчика захлестнуло леской и чуть не выбросило за борт. Тунец вообще-то кормится на дне. А ночью поднимается на поверхность. Ловит мелкую рыбешку. Очень быстро плавает тунец. Развивает скорость сто километров в час.

– Мог опрокинуть ялик, – сказал Мишико, – тут нам повезло. Надо Богу помолиться.

Он трижды перекрестился. Папа мальчика тоже перекрестился. Автандил и Алексей Иванович креститься не стали. Не потому, что в Бога не верили. Глупо устраивать коллективные моления посреди Черного моря.

Тунец был похож на скумбрию. Только гораздо больше. И спина у рыбы была не голубой, а темно-синей. Тело тунца сужалось к хвосту. Если убрать плавники, то тунец был похож на авиабомбу.

Они не слышали, пока возились в своем суденышке, как на малых оборотах к «Бегемоту» подошел военный катерок. Это был катер турецких пограничников. В громкоговоритель офицер произнес с акцентом:

– Дедушка Мишико! Как из тумана… Много краба поймал?

Мишико оглянулся. Усатый офицер вышел из рубки на палубу. За штурвалом осталась стоять миловидная девушка, тоже в форме. На груди у девушки висел короткий автомат. На погонах офицера виднелась маленькая звездочка золотистого цвета. Она искрилась на солнце.

– Исмет, дорогой! – обрадовался Мишико, как будто встретил родного племянника, с которым недавно расстался. – Вышел ежик из тумана, вынул ножик из кармана… У нас так говорят. Не забыл еще? Я думал, что ты уже юзбаши, а ты как был тегмен, тегменом[15] и остался!

– Юзбаши в штабе сидит, бумажка пишет, а тегмен по морю за браконьером гоняется! – весело ответил офицер. – Вытаскивай краба. Взвешивать будем, протокол оформлять будем! А за нарушение государственной границы я твоего «Бегемота» арестую, его в Трабзон отбуксируют. Пусть ваше консульство разбирается. Мне сказали, что ты еще прошлый штраф не оплатил. С такими нарушителями, как ты, дедушка, юзбаши никогда не станешь! И что это за бичо с тобой, проворные ребята?

Автандил горделиво приосанился. Вообще-то бичо, с грузинского, мальчик, младший брат, проще говоря – пацан. Еще раньше – слуга, мальчик на побегушках. Ни слугой, ни мальчиком на побегушках Автандил себя не считал. Исмет и Мишико говорили на том местном наречии, где абхазские, грузинские, армянские и турецкие словечки причудливо мешались, образуя другой язык, понятный лишь пограничникам и контрабандистам. По разговору можно было понять, что лейтенант Исмет и дедушка Мишико – давние знакомцы. Или даже, может быть, дальние родственники. Из тех псхуевцев деревни Псху, которых русский царь переселил в Турцию.

Но добрых отношений между собой они, похоже, не теряли.

Лейтенант перебрался с носа катера на мотобот. Канат он сноровисто примотал к «Бегемоту». Такая работа была ему знакома. На ремне у лейтенанта висела белая кобура, откуда выглядывала рукоятка пистолета.

– Посмотри краболовки, Исмет, – сказал дедушка Мишико, – они сухие.

– Крабов за борт успел выкинуть? Могу тебя задержать, как нарушителя государственной границы.

– Обижаешь, Исмет! Я только в нейтральные воды зашел. Немного сбился с курса. Ты же знаешь, у нас циклон разыгрался.