О! Как ты дерзок, Автандил!

– Что я тебе могу посоветовать? Попробуй, конечно… Только имей в виду. Там, где реставрация исторических памятников и зданий, там большие бюджеты. Миллионные. У нас как? Где бюджеты, там и откаты. Брать не будешь – тебя свои же и подставят. Надо брать. А ты не сможешь… Не воровали всю жизнь, а теперь уж поздно учиться этому дельцу. Попадешься обязательно… Как говорится, от тюрьмы и от сумы… Ждать тебя я смогу полгода. Как-нибудь проживем без исторической правды. Тем более сейчас все на удаленке. Вот без завуча труднее. Не проживешь ты, Коля, без своих чокнутых волонтеров, без декабристских могил… Чокнутых, конечно, в хорошем смысле слова. И без меня, извини, не проживешь. В двадцать лет можно уехать, в двадцать пять… В сорок пять практически невозможно.

Мама мальчика молча выслушала рассказ мужа. И заметила:

– Вон евреи в семьдесят, в восемьдесят лет уезжают на историческую родину. Ни один еще не вернулся.

– Так то – на историческую, – ответил Кольчугин. – Тут другое.

– Какое «другое»? Ты ведь тверской! Значит, на историческую родину.

– Я не еврей, – сердито ответил Кольчугин.

Было понятно, что переезжать он не хочет. Он вообще всегда был поперечный. И новая должность его не прельщала, и предполагаемые откаты.

Решили отдохнуть на море, заехать к матери Тамары в Минск. А потом уж решать. Дед Иван Иванович обещал смотреть за квартирой до их возвращения из отпуска и категорически высказался за переезд. Понятно. Домик в деревне за Торжком, вполне еще себе справный, стоял у него заколоченный. Жить в комнате с тесной кухонькой троим взрослым людям и ребенку непросто. У мальчика тоже спросили. Он подумал и сказал, что уезжать не хочет. Мальчик не лукавил. Он знал, что однажды ему все равно придется уехать. Из города Торжка, который, кстати, ему тоже нравился, или из родного Заполярья. Поезд «Москва – Воркута» остановится в их городке, и он войдет в вагон. Северное сияние закутает, как шарфом, поезд… Он в куртке «Пилот», кашне и унтах с рыжей опушкой… Или еще вариант. Он отвяжет шлюпку от пирса и вместе с Гагрой уплывет за горизонт. Рыжее солнце ударит им в глаза. Так надо будет сделать. Неизвестно почему, но надо. Мальчик знал точно.

8

– Что мы будем делать, если он попросит Гагру взять с собой?

Мальчик на своей раскладушке хорошо слышал шепот мамы. Не заткнешь же уши подушкой.

Папа спокойно отвечал:

– Ну как что? Купим собачью переноску, выправим справку в ветлечебнице… Хорошая собака, охотничья! Я тоже давно о такой мечтал.

– Представляю, что скажет Иван Иванович, когда мы заявимся с переноской! В одной комнате трое взрослых, не считая собаки! Она ведь старая!

– Отец – разумный человек… Он еще не решил: останется с нами или вернется в деревню. Да мы и сами с тобой, Тамара, на распутье… Может, в домике на берегу Тверцы нам будет лучше, чем в малосемейке?

– Хорошо бы, Коля… Но ведь ты не бросишь своих дембелей и Переверзиса!

– Давай спать, Тамара. Утро вечера мудренее, говорили древние славяне. Древним надо верить.

– Ты, Коля, живешь прошлым. В настоящем уже все по-другому. В штабы играет только Нестик… Поэтому и прозвище у него Клочок. Ты хочешь, чтобы он ни на кого не был похожим. Зачем? Поэтому ты у него из телефона сим-карту вынул. Чтобы он в мой парк приключений не заходил. Он будет как белая ворона. Он и Витька Пэдарангасава.

– Лучше быть непохожим на всех Клочком. А не прыгать, как обезьяна, перед телефоном и делать бесконечные селфи. Пусть поживет на природе. Когда мы в следующий раз выберемся на море… А компьютер меняет неокрепший мозг ребенка.

– Мозг человека не меняется тридцать пять тысяч лет. Научный факт.

Мальчик уснул. Тридцать пять тысяч лет. Он не хотел слушать спор родителей. Мальчику приснилось, что он плывет в шлюпке. Сбывается то, о чем он даже боится думать. Гагра сидит на корме и преданно на него смотрит.

…Прошедший первый день на море был забит до отказа разными делами. Сначала все вместе купались, потом ели арбуз с лавашом – было очень вкусно. Потом дядя Автандил пришел мазать днища шлюпок черным гудроном. Мальчик попросился к нему в помощники, и папа отпустил. Правда, сначала они поговорили с Автандилом как два специалиста. Папа подсказал Автандилу, что широкие щели нужно сначала подконопатить. И даже показал как. Автандил согласился. Вода затекать не будет. Папа вернулся к маме.

Мама сказала:

– Грузин какой-то волосатый… Не знаешь, как у них… с мальчиками?

Папа мальчика возмутился:

– Не говори глупостей, Тамара! Во-первых, он не грузин, а абхаз.

– Или абхазец. Какая разница?

– Разницы никакой. Можно говорить абхаз, а можно – абхазец. Грузины, армяне, абхазы в большинстве своем христиане. У них нормы морали православные. В парламент Грузии недавно внесен законопроект о кастрации педофилов-насильников. Вот увидишь, они его примут!