О! Как ты дерзок, Автандил!

Он смачно сплюнул на дорогу. Солдаты загудели. Кто-то выкрикнул:

– И жалованья не дают уже четыре месяца! Одну чечевицу жрем!

Центурион-примипил Левон возглавлял первую, усиленную, центурию. Он тревожно привстал на стременах. Левон, единственный из центурионов, имел право на лошадь в пешем переходе. О плохих настроениях солдат в легионе знали все командиры. Деканы, самые младшие офицеры – они спали в палатках со своими воинами, – на утренних поверках докладывали: зреет недовольство. Ноги сбиты, не хватает сухарей и вяленого мяса.

Левон дунул в свисток – звук был резким – и закричал:

– Держать строй! Мы скоро выйдем к Понту. Там получим всё!

Солдаты смолкли. Моря все ждали как избавления от тягот перехода. Временный лагерь легиона у подножия Гудаутской горы построили загодя. Там вода, чистая постель, мясо, жаренное на углях… Вечером, по распоряжению легата, свободные от сторожевой службы легионеры будут есть белый хлеб и пить местное вино «изабелла» из глиняных бутылей, оплетенных лозой. Каждый декан получит по три с половиной конгия на десять человек. Десять литров прекрасного вина. «Изабелла» ничуть не хуже цекубского или соррентийского вина, несмотря на то что «изабелла» красное вино, а цекубское и соррентийское – белые вина. И они считаются самыми благородными. Римляне, как правило, пили вино, разбавляя его водой. Чаще медом. Такое вино называлось мульс. И только фракийцы и скифы пили вино неразбавленным. В тринадцатом легионе солдаты не разводили вина. Хотя службу в тринадцатом легионе несли не только фракийцы и скифы. Уставших воинов ждало море. Оно дышало и ворочалось в трехстах шагах от солдатских палаток.

Живая лента легиона обогнула жирную зеленку предгорья – хвойные кустарники, буковые и мандариновые рощи – и медленно выползла на побережье. Ветер с моря принес прохладу, заволновались поникшие было плюмажи на гребнях офицерских шлемов, заржали вьючные лошади, предчувствуя скорый отдых. Афроний вышел из лектики и пересел в колесницу Николайе. Он хотел в числе первых шагнуть на белую гальку Понта. Он был достоин прекрасной и долгожданной минуты.

Случилось непредвиденное.

Ощутив дыхание моря и увидев изумрудную чашу воды, выгнувшуюся на горизонте до мыса Питиунта, солдаты-первогодки первыми сломали строй. Они кинулись по камням к морю, бросая по дороге фурки с имуществом, шлемы, мечи и щиты. За ними побежали ремесленники, погонщики мулов и загоревшие до черноты молодые женщины-маркитанки. Пэдарангасава выскочил на дорогу и направил гладиус в сторону бегущей толпы:

– Назад! Все назад!

Примипил Левон погнал свою лошадь наперерез бегущей толпе:

– Клянусь Юпитером, я убью первого, кто войдет в море!