О каретах и тыквах

- Боюсь, я рискую сейчас вас разозлить настолько, что вы меня уроните, ещё и сверху попрыгаете, - сказала я тихо. - Но нет в этом мире ничего однозначного. Если ваша мать так поступила, значит, у неё были причины. Это не делает её хуже, поймите! Да и ваш отец... Кто знает, какие там были обстоятельства? Кто знает, что стояло на кону? Я понимаю, что говорю с точки зрения носителя тёмной веры, которая ставит личные свободы во главе угла, но "хорошо" и "плохо" - всего лишь сиюминутные моральные ориентиры, а личные отношения на то и названы личными, что они - потёмки. 

Светлый помолчал.

- Я могу принять эти слова, когда их говорите вы, - сказал он тихо. - Я могу понять их, когда их говорите вы, потому что это - то, как вас воспитали, и вы всегда придерживаетесь именно таких взглядов. Но в устах своих родителей, которые привыкли критично высказываться по поводу чужой морали, в устах своей матери, которая недавно опозорила одну донни за то, что та дружелюбно улыбнулась мужчине на улице... в их устах я не могу этого принять. Никак. 

Мне на это осталось только вздохнуть и оставить скользкую тему.

Разумеется, я понимала, почему светлому тяжело. Это нас с самого детства учат, что ничто не истинно, всё не то, чем кажется, а пресловутый "грех", с которым так любят носиться иные экзальтированные личности - понятие, по большому счёту, ситуативное и вариативное. Нас учат смотреть на жизнь не как на набор примитивных дуальных понятий вроде "хорошо-плохо", "правильно-неправильно", но как на вязь причинно-следственных связей, паутину решений и последствий, которые в итоге составляют любую человеческую судьбу. Хочешь нарушать правила - нарушай, хочешь грешить - греши. Твой личный выбор, и ответственность за него как перед законом, так и перед самим собой нести придётся тоже тебе одному, и не в каком-то невообразимом посмертии, а здесь и сейчас, каждую секунду. Потому что именно твой выбор в конечном итоге определяет, кто ты есть.

Как несложно догадаться, в отпущение грехов посредством пожертвования денег Храму у нас тоже не верят.

У светлых всё иначе. Тут априори предполагается, что любой индивид должен быть "хорошим", дабы заслужить после смерти билет первого класса прямиком в Царство Света. При этом, на базовом уровне понятие "хороший" предполагает, в первую очередь, послушание и веру.

Соответственно, представителям этой традиции прививают максимальный категоризм. Будучи помноженным на юношеский максимализм, он порождал опасный коктейль - как раз тот, что бурлил сейчас в этом конкретном светлом.

- Считается, что здесь, на ступеньках, мы должны думать о будущей семейной жизни, - снова подал он голос, разбивая установившееся было после минутки откровений молчание. - Затем и нужно подниматься так долго. Считается, что лестница не кончится, пока мы не придём к согласию.

Я сдавленно простонала.

- У меня есть другое предложение, - сказала я. - Понятия не имею, к какому именно согласию по поводу семейной жизни, которой у нас не будет, мы можем прийти. Потому предлагаю опробовать универсальное средство, отменяющее в светлых сказках злые чары.

- Медитацию?

У... Вот они, последствия Храмового воспитания!

- Поцелуй, - я невинно похлопала ресничками.

- Но... мы же не можем просто... вы же сказали, что не хотите остаться!

У, какой тяжёлый случай! Начинаю думать, что светлые донны, приписывающие нам все лавры соблазнительниц и совратительниц, не так уж неправы в своих обвинениях. Я вот точно сижу на руках у очень ценного светлого и совершенно наглым образом его совращаю!

- Мы ведь в профилактических целях, - сказала я невинно. - Чтобы заклятие снять. Нет, вариант с медитацией тоже хорош. Но так ведь быстрее, правда?

- Но мы не можем, ведь тогда...

Оглядываясь назад, ничего бы не случилось, выслушай я светлого до конца. С другой стороны, рассчитывать на это особенно не приходилось: от его присутствия я становилась будто бы пьяной. Не вусмерть, но слегка, когда кровь чуть быстрее бежит по венам, запреты отступают на второй план, а азарт и жажда ощущений фонтанируют. Потому я его поцеловала - разумеется, только в целях борьбы со зловредной магией - а светлый, не будь дурак, ответил.

И, что предсказуемо, мы увлеклись. Светлый перехватил инициативу в поцелуе, и уж не знаю, насколько он был опытен, но определённо брал чувственностью и энтузиазмом. Руки его были заняты мной, а вот мои - свободны, как и хвост; потому лично для меня загадка, как мы вообще не упали.

Всё же, отлично тренируют этих светлых, да-да.

Местная магия просекла, что ещё немного - и мы прямо на этих ступеньках придём... ко взаимопониманию, согласию и прочему, прочему. По крайней мере, я не против была покричать что-то вроде "Да, да!" на любой вопрос, который мне зададут. Лестница впечатлилась перспективой злостного осквернения и благополучно окончилась, пропуская нас в комнату, которую практически полностью занимала роскошная кровать.

Где-то в этот момент я начала думать, что светлые знают толк в свадьбах! И зря я на них наговаривала.