О каретах и тыквах

Познакомиться с отцом Элин вот так... однозначно, это одна из самых отвратных ситуаций, в которые я попадал в своей жизни. Ко всему прочему, говорить всё ещё толком не получалось - очевидно, яд повлиял на голосовые связки.

- Так, молодой человек, - сказал колдун холодно. - Если вы и впрямь жених Элин -  в чём я, простите, сомневаюсь, - надеюсь, вы найдёте время навестить нас вместе с девочками в следующие дни увольнительных. Если же нет... то советую вам перестать на каждом углу рассказывать о том, что моя дочь помолвлена со светлым. Мы с вами поняли друг друга?

Я медленно кивнул.

- Отлично. Выздоравливайте.

Дверь за колдуном закрылась очень медленно и осторожно.

- Прости, - тут же заговорил Доминик, примирительно подняв руки. - Серьёзно, парень, тут я не нарочно! Ты, конечно, не свет в окошке, но я и не думал тебя подставлять. Ладно? Я хотел как лучше, поверь. Все знают, что Одро - один из лучших спецов по совместимости магий в столице. И ты всем рассказываешь, что Элин - твоя невеста. Я и представить не мог, что у вас всё вроде как тайно!

Он, кажется, был искренне огорчён, и от этого становилось только хуже.

Это всё у вас тайно... А что у нас вообще, собственно? Элин ведь ни разу, ни словом не обмолвилась о своей семье. Я и не спрашивал: с первого дня Раонок объяснил мне, что в Академии Изменённых вопросов о родителях не задают. Вот я и посчитал, что, если Элин сама не затрагивает эту тему, то...

Она даже не соизволила мне рассказать, что у неё есть семья.

Стало горько. Всё же, мне не нравилось то, что теперь между нами есть. И хотелось бы винить во всём Элин, но это было бы совершеннейшим лицемерием.

Я сам вцепился в неё, фактически навязал себя. Влюбился? Да, разумеется. Но ещё мне хотелось быть свободным.

И жить.

*

Мне всегда казалось - как минимум, до определённого момента - что жизнь моя достаточно обыденна. Разумеется, цвета и глубины ей прибавляли светломагические практики и развитие истинного дара. Но по сути детство, проведённое за высокими стенами Храма, не отличалось особенной вычурностью. Да и перспективы мои, будем честны, были вполне понятны: я ни секунды не сомневался в том, что в итоге стану одним из магов Ордена Священной Чаши. Это казалось вполне закономерным явлением, поскольку Учитель сочувствовал их идеалам. Я, в свою очередь, привык доверять оценочным суждениям Учителя, благо на моей памяти тот ни разу не ошибался.

Ещё я полагал, что у меня совершенно обычная семья, набожная и традиционная. Состоятельная, да, и достаточно родовитая, но - не более того. Отец был приближён ко двору, мать тоже некогда была придворной дамой, но после удалилась в дальнее поместье, дабы провести остаток своей жизни за подобающими женщине занятиями. Таковыми, по мнению официальной храмовой власти, могут быть только молитвы и воспитание детей. 

Говоря о детях, я был средним из троих братьев.

Меня огорчала некоторая напряжённость, присутствовавшая в отношениях с семьёй, особенно - с отцом. Но я списывал это на особенности своего дара, благо это было логичным объяснением.

Самое поразительное, что я действительно во всё это верил. И в набожность матери, и в непогрешимость Учителя, и в простоту окружавшего меня мира... Сейчас стыдно вспоминать, но я действительно никогда не понимал чрезмерных и намеренных усложнений. Несомненно, можно казаться тем, кем ты не являешься; но зачем? Даже сейчас, познакомившись с тёмной культурой, в какой-то мере культивирующей расчётливость и хитрость, я не понимаю ответа на этот вопрос.

Потому, наверное, я не замечал первых предвестников того, что произошло - оставался глух к тихому шёпоту за спиной, слеп к очевидным несоответствиям, тих в моменты, когда следовало бы задавать вопросы, и равнодушен к ответам. Магия, книги, боевые искусства, учитель и приятели-послушники - вот был весь мой мир. И если нечто не помещалось в эту пасторальную картинку, оно просто отметалось.

За ненадобностью.

Всё так продолжалось и, возможно, так бы было и впредь, но близилось моё магическое совершеннолетие, и петля лжи и интриг сплеталась всё туже. И наступил момент, когда я уже не мог игнорировать очевидное - тогда меня вызвал к себе Первосвященник. 

Случилось это во время очередной моей аттестации в Институте Светлейших Магов, и вызывали меня срочно, потому времени посоветоваться с Учителем не оставалось. Впрочем, тогда я не стал особенно волноваться по этому поводу - но, как оказалось на практике, зря.

Он был сутул, высок и худощав, обладал цепкими внимательными глазами и тонкими губами. Сейчас, с высоты собственного опыта, я могу не без некоторой внутренней иронии отметить, что внешность Первосвященника больше приличествует колдуну, чем светлому магу. Впрочем, не удивился бы ни разу, узнав, что Его Святейшество разбирается в демонологии и сопутствующих ей дисциплинах получше иных чернокнижников.

- Юный Дайнор, - приветствовал он меня. - Пусть Свет озаряет твой путь.

- Свет Истины неугасим, Ваше Святейшество. Встреча с вами - неожиданная честь.