О хирургии и не только

По воле судьбы, уже после окончания института я попал на специализацию на кафедру травматологии, и моим наставником оказался тот самый хирург. У нас с ним быстро установились хорошие отношения, и как-то я спросил его, помнит ли он тот случай, когда вправил вывих на Иссык-Куле одному молодому человеку? Оказывается, он помнил. Я сказал, что именно я был тем молодым человеком, и поинтересовался, мог ли он вправить мне вывих сразу, на том самом месте на дороге, где мы его встретили? Его положительный ответ заставил меня недоумевать – зачем же я тогда больше часа мучился, терпел боль? Услышав ответ на этот вопрос, я был шокирован. Он сказал, что если бы сразу вправил мне вывих, то мы бы не довезли его до Рыбачьего, а ему позарез нужно было туда попасть! Потом засмеялся и сказал, что ничего страшного со мной не случилось, а боль надо уметь терпеть, ибо впереди ее, к сожалению, будет еще немало. И он оказался прав. Сейчас все это я вспоминаю с улыбкой, а тогда мне было достаточно обидно.

После четвертого курса началась производственная практика. Из предложенных районных больниц мы по наитию выбрали город Джалалабад. Я до сих пор с большой признательностью отношусь к местным врачам и особенно хирургам, вспоминая тот месяц. Естественно, основное внимание мы уделяли хирургии и проводили в операционной все свободное время. Остались в памяти моменты, имевшие для меня, как для будущего врача, большое воспитательное значение.

Заведующим хирургическим отделением был мужчина лет 35–40. К моему глубокому стыду, я не помню ни его имени, ни фамилии. Но тогда он был для нас Бог! И вот однажды по «скорой» привезли мальчика лет 13–14 с сильными болями в ноге. Заведующий поручил молодому хирургу заняться мальчиком, мы выступали в роли помощников и одновременно обучающихся. В процессе осмотра пациента и сбора анамнеза выяснилось, что ребенок упал с крыши сарая, после чего и появилась боль. Хирург диагностировал перелом бедра и продемонстрировал нам ряд симптомов, характерных для этой патологии. Мы внимательно слушали и «наматывали на ус». Затем приступили к лечению – сделали заднюю гипсовую лангету, приложили ее к ноге и начали бинтовать гипсовыми бинтами. Мы уже собирались везти мальчика на рентгенологическое исследование, когда в кабинет зашел заведующий хирургией. Он внимательно посмотрел на наши действия, крепко выругался и велел снять все, что мы так тщательно наматывали. Почему? Ведь мы все так грамотно и хорошо сделали? Но заведующий молча обработал антисептиком переднюю поверхность бедра, обезболил новокаином и произвел глубокий разрез. Из раны выделилось около 500 мл густого гноя – это была глубокая флегмона бедра. Для меня до сих пор тайна за семью печатями, как он с одного взгляда поставил диагноз?! Отныне мы утвердили его в должности Бога навсегда!

Кстати, в то время не было никакой диагностической аппаратуры, кроме допотопных рентгеновских установок, и были врачи, которые лишь благодаря своему опыту и знаниям проявляли чудеса диагностики. Так, рассказывали о поразительных способностях в разрешении сложных диагностических проблем главного хирурга Киргизии И. Е. Михайленко. Однажды его пригласили на консилиум, где несколько хирургов не могли разобраться в диагнозе. В комнату зашел И.Е. Михайленко, начал снимать пиджак, чтобы надеть халат, но, бросив взгляд на пациента, вновь взялся за пиджак «Хрены вы, у больного кишечная непроходимость», – коротко бросил Михайленко, повернулся и ушел. Диагноз оказался верным, больного успешно прооперировали.

Сейчас, к сожалению, такое искусство диагностики ушло в прошлое. УЗИ, КТ, МРТ, ПЭТ делают ненужным, как думают многие врачи, общение с больными. Остается лишь сожалеть, что уже нет диагностов, способных поставить диагноз без применения машин.