О хирургии и не только

Итак, семья НА Некрасова не доверила лечение российским врачам. Так же поступил и великий Н.И. Пирогов, когда профессор Н.В. Склифосовский диагностировал у него рак верхней челюсти и предложил операцию. Николай Иванович предпочел поехать в Вену на консультацию к тому же Бильроту. Венский хирург уверил Пирогова, что это не рак, и назначил противовоспалительное лечение. Был ли этот диагноз врачебной ошибкой Бильрота или, посчитав опухоль неоперабельной, он сделал это из гуманных соображений – неизвестно. Хочется, конечно, предполагать именно второй вариант.

Раньше я упоминал, что и Н.М. Амосов уехал лечиться за границу. Вот уж поистине «нет пророка в своем отечестве»! Больно и обидно думать и говорить об этом…

За свою долгую жизнь я не раз сталкивался с ситуацией, когда больные уезжали лечиться за границу, но потом возвращались в Россию. Чтобы не выглядеть голословным, приведу несколько тому примеров.

Бизнесмен А. из Сибири отправил свою жену на лечение в США. Ранее у нее был диагностирован рак головки поджелудочной железы. Американские врачи признали опухоль неоперабельной и провели курс дистанционной лучевой терапии. Лечение обошлось бизнесмену в 170 000 долларов. Через какое-то время состояние больной ухудшилось. Муж к тому времени обанкротился, денег на заграничное лечение не стало, и они «вынуждены» были обратиться к отечественной медицине. Так эта пациентка оказалась у мет на лечении. Было проведено обследование, и я провел радикальную операцию в объеме гастропанкреатодуоденальной резекции. Операция прошла гладко, без каких-либо технических сложностей. Обанкротившийся, но благодарный супруг пациентки презентовал мне бутылку коньяка. Мой друг, профессор Л.И. Гусев, человек с отменным чувством юмора, рассказывал потом, что мы с ним единственные люди в мире, попробовавшие коньяк за 170 000 долларов.

Еще у одного моего пациента, журналиста Н., работавшего в Южной Корее, была выявлена опухоль головки поджелудочной железы с метастазами в правую долю печени. Врачи, обследовавшие его в ведущей клинике Сеула, признали опухоль неоперабельной. Врачи больницы при английском посольстве диагноз и неоперабельность опухоли подтвердили. Прогнозы были самые неблагоприятные. Тогда Н. вернулся в Москву и обратился к нам в Центр. При обследовании мы выявили нейроэндокринный рак головки поджелудочной железы с метастазами в печень. Частично мы были согласны с корейскими и английскими врачами, но абсолютно не были согласны с критерием неоперабельности. Я произвел гастропанкреатодуоденальную резекцию, а через два месяца – правостороннюю гемигепатэктомию. Через несколько месяцев Н. приехал в Сеул и пришел в ту больницу, где его признали неоперабельным. Увидев «умиравшего» пациента живым и здоровым, врач обошел его со всех сторон, усадил и детально расспросил, где и что ему делали, как лечили. Не поверив своим глазам и словам Н., врач даже провел некоторое обследование. Но результаты говорили сами за себя! Сеульские врачи написали пациенту пространное письмо с извинениями за неправильно поставленный диагноз и, как следствие, неоказанное лечение. Я не против, чтобы люди лечились за границей. В крупных клиниках хороший уровень хирургии и сервис. Я убедился в этом лично, посетив не одну европейскую и японскую клинику. Так что, если есть финансовые возможности для лечения за границей – ради Бога! Но будь на то моя воля, я бы законодательно запретил лицам, стоящим у власти, лечиться за границей! Надо пользоваться той медициной, которую создали в своей стране. Выделять на нужды медицины в стране мизер, а в случае личной необходимости уезжать лечиться за границу – аморально! Как и в других сферах, здесь не должно быть двойных стандартов.

Но я слишком отвлекся от хирургического кружка и доцента С.Г. Горина. К тому времени мы с моим братом Сергеем уже созрели для того, чтобы что-то делать своими руками. Поэтому интерес к кружку у нас постепенно пропал, мы посещали его лишь время от времени, а потом и совсем прекратили. У нас возникла идея оборудовать операционную в сарае. Мы затратили много сил, чтобы превратить заброшенное строение во вполне приличную операционную: настелили пол и обили стены, провели электричество и поставили обогреватель, и даже оборудовали «послеоперационную палату». Нашими «пациентами» стали кролики, которых мы оперировали под местной анестезией. Я до сих пор признателен своему тестю, который выступал спонсором нашего мероприятия.

Мы совершенно справедливо считали, что прежде всего в абдоминальной хирургии надо освоить методику сшивания полых органов. Этим мы и занялись, по очереди оперируя кроликов, меняясь местами в ролях «хирург-ассистент». Основные операции, которые мы проводили, это резекция желудка, тонкой кишки, гемиколэктомия и так далее. Могу похвастаться, что ни один кролик не умер ни во время операции, ни в ближайшем послеоперационном периоде. Постепенно начала появляться определенная уверенность в работе, да и весь этот опыт очень пригодился впоследствии.