О хождении во льдах

За Фолькерстхаймом ночевал в сенном сарае, ничего другого во всей округе не нашлось, и потому я остановился тут, хотя было всего только полпятого. Что за ночь. Ветер неистовствовал так, что мой сарай, хотя он и был построен накрепко, только так и трясло. Дождь и снег забирались внутрь из-под конька, я зарылся в солому. В какой-то момент я очнулся и обнаружил рядом с собой животное, которое устроилось у меня на ногах. Когда я пошевелился, животное испугалось еще больше меня, мне кажется, это была кошка. Ветер был невероятной мощи, и я не помню, чтобы мне когда бы то ни было доводилось сталкиваться с таким. Черное утро, погруженное во мрак, такое мрачное и холодное утро опускается на поля только после большой беды, после большого мора. Сарай снаружи весь облеплен снегом с подветренной стороны. Чернеет пашня с белыми полосками от снега. Ветер был такой сильный, что снег даже не успел залечь в борозды. Низкие, стремительно мчащиеся облака. Небольшие пригорки, метрах в ста, не больше, белеют все покрытые снегом. Куропатки, которые только при взлете отличаются по цвету от земли. Такого мрака я действительно не видел еще ни разу в жизни. Метелью занесло дорожные знаки, снежные пласты уже немного съехали, но все равно еще продолжают держаться. Под Роттенкнакером я добрался до Дуная. Мост показался мне таким выразительным, что я долго стоял на нем и смотрел на воду. Там был лебедь в серых пятнах, пытавшийся пробиться вперед против течения, но он не двигался с места, потому что не мог плыть быстрее течения. За ним мусорозаборная решетка, перед ним с одного края устроен резкий перепад воды, так что у него весьма ограниченное пространство для маневра. По прошествии некоторого времени, устав от дикого барахтанья и топтания на месте, он вынужден был выбраться на берег. Строительные машины, грязь от тракторных колес, штормовой ветер, низкие облака. Неожиданно я оказался среди школьников, закончились занятия. На выходе из местечка они изучающе посмотрели на меня, я изучающе посмотрел на них.

Мундеркинген. Снова разболелось левое бедро, меня это злит, до сих было все как-то было ничего. Здесь базар и ярмарка скота, повсюду крестьяне в резиновых сапогах, свиновозки, коровы. Я покупаю себе шапку – шлем с защитой для лица, он мне немного маловат и выглядит к тому же на редкость отвратительно. Потом еще кальсоны. За деревней, немного в стороне – небольшая церквушка, прямо рядом с ней трейлер – жилой вагончик на колесах. Из него вышел какой-то старик и склонился над голым, повалившимся розовым кустом. Я обошел церковь, дав небольшой крюк. Ветер кружил при этом над моей головой один-единственный лист, сорванный с дерева. Вдалеке канонада и рев истребителей, так моя мать описывала начало войны. В нескольких километрах истребитель на бреющем полете атаковал живую изгородь, изгородь открыла ответный огонь, она оказалась не чем иным, как закамуфлированными танками, которые с бешеной скоростью поворачивали в разные стороны пушки и с бешеной скоростью стреляли, в то время как истребитель продолжал их атаковать с разных сторон.

Неприглядная дорога, потом Цвифальтен, тут начинается Швабский Альб. Какая-то крестьянка принялась рассказывать мне о снежной буре, в ответ я молчал. Гайзинген, там в запущенных деревнях живут усталые люди, которые ничего больше от жизни не ждут. Снежная тишина, черные поля тихонько снова выбираются из-под снега. В Генкингене уже годами хлопают двери на ветру. Видел воробьев на навозной куче, которая уже давно остыла. Талая вода стекает мелкими ручейками в канализационный люк. Ноги идут.